Анри Труайя - Распутин

Немного погодя царь, царица и двор отправляются в Киев на открытие памятника Александру И, дедушки государя. Первого сентября 1911 года— торжественный вечер в театре. Во время антракта кто-то стреляет из револьвера в Столыпина. Пробитый пулями, он из последних сил поднимает руку в крестном знамении, направленном на императорскую ложу, и падает замертво. Убийца арестован, это Богров, двойной агент, которого полиция содержит на жалованье в то время как он убежденный террорист. Ужас повис в воздухе. До какой наглости дошли политические! А вдруг следующий — государь?! Но государь мало огорчен убийством Столыпина, с которым собирался вскоре расстаться, и не отменяет последующих празднеств. На следующий день он покидает Киев, чтобы принять участие в больших маневрах в Чернигове. В его отсутствие императрица приближает Распутина, так как, по ее словам, он один способен оградить империю от нескончаемых угроз революционеров. Прибытие старца вызывает сильнейшее возмущение у приближенных к императорской семье, им трудно согласиться с решением и понять, почему в такое серьезное для монархии время Александра Федоровна все надежды возлагает на советы невесть откуда взявшегося мужика. Александра Федоровна просит его помолиться о жертве террора. Он делает это с неохотой, вяло. Еще 29 августа 1911 года, стоя в толпе, мимо которой проезжал Председатель Совета, Распутин ощутил внезапную дрожь и вскрикнул: «Смерть пришла за ним, здесь она, здесь!». Предсказание трагического исхода исполнилось точь-в-точь. Четыре дня предсмертной агонии — и 5 сентября Столыпина уже нет. Тело еще не остыло, как его место уже занял один из самых ярых противников покойного — Коковцев. Встревоженная драматическим поворотом, императорская семья отправляется на несколько недель в Крым отдохнуть, в начале зимы Распутин тоже приезжает туда, чтобы своим присутствием поднять дух Их Величеств. Между тем Гермоген, ставший членом Священного Синода, переезжает в столицу. В декабре 1911 года к нему присоединяется Илиодор. Епископы пеняют ему за дружбу с зело мерзопакостным Распутиным, продавшимся Сатане. На самом же деле Илиодор ненавидит старца всеми фибрами души, испытывая безудержную зависть, замешанную на отвращении! Внешне извиваясь перед ним, он источает внутри сильнейший яд по причине широкой известности «своего друга». Почему, несмотря на известность и красноречие, его всегда заслоняет этот невежественный мужик? Боясь признаться сам себе, он только и ждет случая, чтобы перейти на сторону противников «отца Григория». Вот почему призывает он Митю Кулябу, кого отмечала императрица прежде как святого и целителя. Этот юродивый, дышащий злобой, не может простить Распутину первенства в глазах Александры Федоровны. Из его поганого рта извергаются «факты», что императрица сожительствует с лжепророком. Чувствуя, как бред фанатика к месту и ко времени отвечает его чаяниям, Илиодор повторяет себе, что он, именно он направлен волей Господа уничтожить старца, который даже не подозревает, какие тучи собрались над ним. Из рьяного последователя он превращается в не менее рьяного хулителя. Отныне Распутин — орудие дьявола и долг Илиодора стереть эту пакость с лица земли, перекрыть путь к трону. Вместе с Митей Кулябой они пытаются втянуть в этот религиозно-патриотический заговор Гермогена. Епископ разделяет их ненависть к «совратителю» императрицы и соглашается вызвать того к себе, в Александро-Невскую лавру и приказать навсегда убраться в Сибирь.

Распутин, недавно вернувшийся из Крыма, принимает приглашение, тонко чувствуя подвох. Действительно, он оказывается пред судилищем из полудюжины священников с председательствующим Гермогеном, здесь же Митя Куляба и Илиодор. Митя Куляба вопит в лицо обвиняемому: «Безбожник! Скольких матушек ты обманул! Скольких кормилиц ты обидел! Ты совратил царицу! Гад!» — и норовит схватить его за то, что в штанах. Григорий, в страхе отпрыгивает в сторону, скорчившись от боли, а Гермоген, в рясе, тыча ему в лицо распятие, злобно шипит: «Изыди, нечистая сила, именем Господа Христа я запрещаю тебе касаться женщин! Я запрещаю тебе появляться в царском семействе и соблазнять царицу!». Митя Куляба и Илиодор, выкрикивая ругательства и проклятия, присоединяются к епископу. Загнанный в угол, Распутин с кулаками бросается на них. Рясы разлетаются во все стороны. Именем Господа Христа они лупцуют друг друга, ногами, руками, в ход пошли распятия. Избитому и напуганному старцу удается выскользнуть из лап «отцов церкви» и найти убежище у своих другинь — Марии Головиной и Ольги Локтиной. Как только перед Новым годом царская чета возвращается домой, он сразу же жалуется Их Величествам на грубое нападение по наущению Гермогена, жертвой которого он стал. По намеку императора, Священный Синод решает отправить епископа в его епархию. Но виновный отказывается уезжать и требует встречи с Николаем II, пытаясь оправдаться. В аудиенции ему отказано. 17 января 1912 года в нарушение субординации опальный Гермоген не желает уезжать из Санкт-Петербурга на поселение в Жировическом монастыре Гродненской епархии. Илиодору назначается пребывание во Флоричевском монастыре Владимирской епархии простым монахом.

Несмотря на принятые предосторожности, не удалось обойтись без шума, вся пресса только и говорит об этом инциденте. Крайние правые поддерживают Гермогена и публикуют заявление, осуждающее Священный Синод за неправильные действия в отношении епископа, дело которого должно было, по каноническому праву, рассматриваться Вселенским Собором. Новоселов выпускает брошюру «Григорий Распутин — таинственный развратник». По приказу властей пломбы были сняты и весь тираж конфискован. Тогда Новоселов публикует в «Московском ежедневнике» полный пафоса призыв к Священному Синоду и осуждает его за молчание. Газета тоже изъята, но по городу распространялись копии обвинительной статьи.

Илиодор скрывается в доме специалиста по тибетской медицине Бадмаева и пишет мемуары «Гриша», в которых признается, что Распутин — выходец из Богом проклятой секты Хлыстунов, он надругался над десятками женщин и девушек, — без указания фамилий, — и ежедневно помогает царю растить рога. Чтобы сделать обвинения правдоподобными, он цитирует письма царицы и великих княжен, которые он украл, или «позаимствовал», во время его поездки к «другу Григорию» в Покровское. После чего подчиняется решению духовных властей и уезжает в Флоричевский монастырь. Тем не менее он позаботился о том, чтобы Бадмаев передал экземпляр воспоминаний коменданту дворца генералу Диедулину, а другой — новому председателю Думы Родзянко. Депутаты знакомятся с документом. Среди них Гучков, который испытывает к старцу настоящую смертельную ненависть. Он предает памфлет широкой огласке и присоединяет к нему подлинные экземпляры царской переписки. По рукам уже ходят и другие, поддельные письма, написанные в такой же манере, но представляющие собой чистый вымысел.