Галина Маркова - Взлет (О Герое Советского Союза М М Расковой)

Путаясь в лямках, Марина сползла по стволу вниз. "Земля..." - только и смогла выдохнуть, опустившись на кучу иголок, устилавших все вокруг. Села, тяжело дыша, стянула с головы шлем. Легкий ветер холодил взмокшие волосы, вверху над головой хлопал, как парус, купол парашюта.

Вдруг где-то совсем недалеко она услышала вой сирены - она включалась, когда самолет шел на посадку, а шасси были не выпущены. Это был сигнал тревоги для летчика. Но Марина знала - Валя сделала это намеренно, она будет садиться "на брюхо", иначе на болото сесть нельзя. И напрасно сирена тревожно гудит. Звук, затихая, уходил все дальше и дальше и, наконец, совсем пропал. Снова вокруг наступила тишина.

"Хоть бы сели благополучно, - тревожно думалось ей, - теперь буду ждать сигнала. Тихо, слышно далеко будет..."

Она оперлась спиной о шершавый ствол и стала ждать. Скоро начнет темнеть. Тело ныло от ударов о ствол, в ушах стоял звон и гул моторов. Хотелось пить, но где искать сейчас воду? 30 часов полета без отдыха давали себя знать. Вытянуть бы ноги, лечь на подушку из душистых иголок и закрыть глаза...

Марина надела шлем и плотно застегнула его. Сунула поглубже в карман шоколад, проверила, заряжен ли пистолет. В кармане брюк нащупала охотничий нож с набором приспособлений и коробок арктических спичек - подарок Ивана Дмитриевича Папанина. Засунув руки в рукава поглубже, она улеглась на мягкий слой мха, усыпанный иглами. В сгущающихся сумерках едва различила на часах время - 11.05 по московскому времени, по местному - 18. Двадцать пятое сентября...

Вдруг вдалеке прозвучал выстрел. Марина торопливо вытащила компас и засекла направление на звук. Стрелка показывала на юго-восток. А ей казалось, что самолет пролетал на север, к Амгуни. И чтобы не забыть, она взглянула еще раз и повторила про себя: юго-восток... Потом закрыла глаза. Усталость уходила куда-то, тело стало легким, невесомым.

- Все хорошо... - шептала она. - Все хорошо...

Легкий шорох ветвей убаюкивал, и Марина не заметила, как крепко уснула.

Десять суток в тайге

Она проснулась среди ночи. Сквозь высокие кроны деревьев холодно поблескивали звезды. Ее слегка знобило от ночной сырости. Только сейчас она остро почувствовала свое одиночество среди дикого таежного леса. Ни звука, ни шороха, ни даже шелеста листьев не было слышно вокруг. Только звезды далеко и чуждо мигали в вышине.

Хотелось пить. Отломила дольку шоколада и стала медленно, по крошке, грызть. "Ну что ж, - думалось ей, - у Вали и Полины, наверно, все благополучно. Валя посадит самолет куда угодно, лишь бы была хоть чуть-чуть ровная площадка. Да и машина легкая, пробег - да какой там пробег по болоту - небольшой. А еды у них в достатке. Продержатся, пока будут нас искать. И воды много, и чаю... - вдруг вспомнила Марина о больших термосах с чаем, и ей еще больше захотелось пить.

Рядом с ее лицом, почти касаясь земли, распластался широкий лист лопуха. В ямке у стебля скопилось немного росы. Осторожно притянув к себе лист, Марина лизнула блестящую, как серебряная монета, каплю. Горьковатая вода чуть смочила рот. Запахнув потуже куртку, свернулась комочком и снова уснула.

Рассвет начинался медленно и туманно. Высокие кроны сосен четким контуром вырисовывались в вышине. Звезды растворялись в светлеющем небе одна за другой. Марина лежала и чутко прислушивалась к шорохам пробуждающегося леса.

"Надо идти, - решила она. - Погода будет хорошей - роса выпала большая, надо идти..." Смахнув с лица капли росы шерстяной перчаткой, встала, вынула компас и определила направление своего пути.

Марина впервые попала в тайгу. В подмосковном лесу ей случалось забрести в чащобу. Но таких густых зарослей она никогда не видела. Сухая трава, почти по пояс, цеплялась за меховые сапоги, колючий кустарник царапал лицо и руки. Но она шла и шла вперед, пробираясь через завалы деревьев, рассекая ножом непроходимые заросли травы.

Все ее мысли были заняты одним: она должна скорее выйти к месту посадки.

Днем она снова услышала выстрел, на этот раз с юга. Видимо, она немного уклонилась от курса. Надо изменить направление.

Наконец лес поредел, показалось открытое пространство. Марине казалось, что где-то здесь должен быть самолет. Она побежала к краю леса, как вдруг нога ее провалилась в воду, прикрытую пожухлой травой. Выбравшись из воды, она стала внимательно разглядывать раскинувшееся перед ней огромное болото марь. Смотрела долго и тревожно: вот-вот увидит серебряные крылья "Родины"!

Но было тихо и пустынно вокруг.

Уже темнело. Собрав немного сухого валежника, разожгла костер. И когда пламя весело затрепетало, скользя по тонким сучьям, вспомнила Папанина - вот и пригодились его спички! Думала ли она о том, что вот так будет блуждать одна в неведомых местах?..

И все-таки они долетели. Так далеко еще не летала ни одна женщина, да и из мужчин немногие. Не их вина, что условия полета были непредсказуемо трудными, что погода преподнесла им одни неприятности, а замерзшая радиоаппаратура не дала поддерживать устойчивую радиосвязь. Пусть она одна среди тайги, ее найдут - она была твердо уверена в этом - или она сама выйдет к самолету. "И на Тихом океане свой закончили поход..." - вспомнились вдруг слова из песни.

Костер затухал. Дымок тянуло в низину, на небе снова высыпали звезды и сверкали призывно и таинственно. Марина завернулась в куртку, подогнула на ногах концы брюк - унты уже сушились, - подбросила в костер сухую толстую ветку и легла лицом к костру. Она смотрела на быстрые язычки огня и ей казалось, что она уже не одна, а кто-то тихо и быстро говорит с ней.

* * *

Марина проснулась с рассветом и сразу почему-то подумала о Танюшке. Бедная дочка! Вместе с бабушкой волнуются и ждут сообщений по радио, а от них уже три дня нет никаких вестей. Приняли ли ее последнюю радиограмму? Судя по настойчивой просьбе "повторите, повторите...", наверно, приняли, хоть и не смогли засечь место пролета.

Утро занималось холодное и ясное и обещало жаркий день, какие часто бывают в сентябре на Дальнем Востоке как последний привет лета и тепла перед длинной, снежной зимой. Марина сняла куртку и меховые брюки, связала их в узел. На ней был только шерстяной свитер с приколотым к нему орденом Ленина. Узел она взвалила на плечо. Срезала себе пихтовую палку. Идти стало легче, хотя мешали тяжелые и не совсем высохшие унты. Чтобы они не свалились с ног, если она опять вдруг провалится в воду, которая подступала почти к самому лесу, Марина привязала их куском проволоки к поясному ремню.

Мучительно хотелось есть. Кусочек шоколада, который она положила в рот, перед тем как отправиться в путь, не притупил чувства голода, как вчера. Иногда она нагибалась и пригоршней черпала воду из болота, и на несколько минут сосущая боль в желудке проходила.