Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране

С Ховейдой я познакомился еще в 60-х годах, когда он приезжал в Советский Союз, беседовал с ним и во время поездок в Тегеран до моего назначения послом в Иран. Поэтому встреча с ним в феврале 1977 года была весьма дружественной, как старых знакомых. Это обстоятельство, конечно, облегчало мою работу в Тегеране.

Ховейда разделял идеи шаха о будущем страны, был им предан, поэтому был предан и лично шаху. Зная это, шах предоставлял ему весьма широкие полномочия. Можно сказать, что Ховейда был как бы талантливым интерпретатором идей шаха и, что очень важно, в своем поведении и высказываниях проявлял известный либерализм и своего рода демократичность, что значительно смягчало остроту жестких принципиальных решений шаха. Он был хорошо образован (учился в Париже), свободно владел французским и английским языками, был неизменно общителен, остроумен. Неудивительно, что Ховейда пользовался большой популярностью на международной арене, среди деятелей, равных ему. В подходах к решению практических вопросов был достаточно гибок и, чувствовалось, имел большое влияние при принятии шахом тех или иных решений до середины 1977 года, когда его положение покачнулось.

В отношении Советского Союза Ховейда в целом проводил линию шаха – идти до определенной степени на развитие связей с нами, используя эти связи в интересах прежде всего Ирана, в частности для давления на США.

Ховейда не был космополитом, не был он и прозападно настроенным деятелем. Он был в первую очередь, пожалуй, националистом. Служа шаху, он думал, что служит интересам страны.

Разумеется, после вручения верительных грамот шаху Ховейде я нанес визит как одному из первых государственных деятелей Ирана.

Беседа была долгая. Ховейда выразил удовлетворение моим назначением, говорил много хороших слов, и, видимо, искренне.

Он изложил свои мысли о современном положении Ирана. Главная задача в том, чтобы вывести страну на передовые рубежи в короткий срок. Однако одна из основных трудностей состоит в острой нехватке рабочей силы, особенно квалифицированных кадров. Все остальное внутри страны есть – природные богатства, финансовые средства, большие планы и твердое руководство. К соединению всех этих факторов для развития страны и направлены усилия шаха и правительства, говорил он. Но для успешного продвижения вперед нужны и благоприятные внешние условия, особенно в регионе, где находится Иран. Иран стремится примирить разногласия между Индией и Пакистаном, Афганистаном и Пакистаном. Улучшились отношения и с арабскими странами, особенно после урегулирования споров с Ираком. Однако положение в самом арабском мире нестабильное – арабские государства часто ссорятся, затем мирятся и вновь ссорятся.

Большие противоречия у Ирана с западноевропейскими странами. Европейский «Общий рынок» хочет диктовать свои условия Ирану, но из этого ничего не выйдет – Иран будет иметь дело с европейскими странами в двустороннем порядке, используя конкретную заинтересованность каждой страны в экономических отношениях с Ираном. Поэтому неплохо пошли дела у Ирана с ФРГ и Францией; с Англией – хуже, «эта страна уже потеряла свой вес».

«Отношения Ирана с США сложнее, – продолжал Ховейда, – на них полагаться нельзя. Мы не знаем, что собой представляет Картер». Недавнее письмо Картера шаху – неплохое, но зачем Картер закончил его обращением к шаху «пишите мне» – так же, как и в письме Картера Сахарову. Это задело шаха, все-таки он монарх, а не диссидент.

Нынешнее правительство США, – острил Ховейда, – это правительство кока-колы, эта компания даже обратилась ко мне с предложением помочь установить контакты с новой американской администрацией – я отказался: есть много других официальных путей».

Ховейда прозорливо предугадывал, что советник по вопросам национальной безопасности Бжезинский возьмет верх над госсекретарем Вэнсом. «Ну уж и то хорошо, – шутил он, – что Бжезинский польского, а не немецкого происхождения, как Киссинджер».

Американцы ведут себя развязно в отношении Ирана, говорил Ховейда, пытаются вмешиваться во внутренние дела, и в целом у Ирана в отношениях с США больше проблем, чем с Советским Союзом. Хотя между Ираном и Советским Союзом существуют глубокие различия в идеологии, однако у руководителей обеих стран есть понимание государственных интересов друг друга. Поэтому он, Ховейда, всегда оптимист в том, что касается советско-иранских отношений.

Тема отношений Ирана с США весьма часто затрагивалась в беседах с Ховейдой. Он уверял, как и шах, что США нужны Ирану «временно», до овладения военной и промышленной техникой, Иран не становится зависимой страной, твердили они. Иногда в интервью журналистам Ховейда допускал и критические замечания в адрес США, хотя и не столь резкого характера, особенно в те моменты, когда в ирано-американских отношениях что-то не ладилось. Да и вряд ли он был склонен считать США действительно опорой режима, к чему вел дело шах. Он рассказывал мне, что отказывается принимать приглашения американского посла на обед. «На обед я только хожу к друзьям, – говорил он, – или если на нем присутствует лицо, мне равное, например, премьер-министр другой страны». Приглашения на обед ко мне, однако, он принимал, всегда чувствовал и вел себя весьма свободно.

Ховейда оказывал значительную помощь в практических вопросах советско-иранских отношений, помогал пробиваться через бюрократические рогатки, которые ставились зачастую государственным аппаратом. У него можно было получить решение даже сложных вопросов, особенно экономических, если он убеждался в правоте позиции советской стороны и, конечно, если он видел, что такое решение будет способствовать долгосрочным интересам отношений Ирана с Советским Союзом.

Часто при обращении к нему он, выслушав аргументы и изучив представленные нами материалы, просто говорил: оставьте это мне, я сам улажу дело. Можно считать, что он по каким-то соображениям стремился демонстрировать расположение к Советскому Союзу и, следовательно, советскому послу. Несомненно, Ховейда информировал шаха о своих беседах, мы это также знали, и поэтому беседы с Ховейдой представляли собой удобный канал и для доведения до шаха тех или иных соображений и вопросов.

В Иране вообще взаимная слежка была весьма распространена. Ховейда часто со смешком, но несколько прихвастывая говорил, насколько хорошо работает иранская контрразведка. Однажды он рассказал даже о циркуляре, который САВАК разослал своим отделениям: в нем предупреждалось, так сказать для ориентировки, что шах и премьер-министр Ховейда хорошо относятся к совпослу. Ховейда смеялся над этим циркуляром: дескать, переусердствовал САВАК – известить-то известил, а что из этого должно следовать, чинам полиции не известно, поэтому и идут запросы: что же делать САВАКу?