Жан Кормье - Че Гевара

19-го больные организуют прощальный праздник для двух иностранцев, которые скрасили их жизнь. На пристани под мелким и теплым дождем их ждут семьи прокаженных, считавшиеся до появления аргентинцев заразными, соратники по футбольной команде. Увидев Фусера и Миаля, они кричат «ура», переходящее в пение, ему вторит музыка белой колонии. В течение многих часов инструменты одних сменяются голосами других. Уже поздно ночью, на прощанье, больные неумело выражают друзьям восхищение и желают звездного будущего на «Мамбо-Танго».

Когда очередной оратор закончил говорить, Фусер и Миаль чуть не плачут. Младший подталкивает старшего. Альберто бессвязно бормочет, прежде чем находит нужные слава, способные выразить их чувства и радость от встречи с такими прекрасными людьми. Музыка возобновляется с новой силой, очередной больной, «учитель», берет слово, взрывы аплодисментов, грянула прощальная песня. Она вызывает спазмы в горле путешественников, когда они удаляются на своем плоту, который должен устрашать злых духов, что встретились бы на реке. Так это представляли себе индейцы.

«Мамбо-Танго» скоро исчезает из виду. Ребята долго молчат. Миаль держит руль, а Фусер хочет написать при свете фонаря своей матери. Как будто она одна заслуживала немедленно узнать о прощании с прокаженными Сан-Пабло.

«Чтобы проститься с нами, больные объединились в хор. У аккордеониста не было пальцев на правой руке, он заменил их палочками, прикрепленными к кулаку. Певец был слеп, и почти все обезображены сильной формой лепры, которая присуща этому региону. Все в свете фонарей и плошек. Сцена из фильма ужасов, которая все же останется одним из самых прекрасных воспоминаний в моей жизни. Альберто произнес пышную речь, такую впечатляющую, что она ввела слушателей в транс. Он заявил о себе как о достойном преемнике Перона!»

В сентябре 1993 года Альберто Гранадо попросит двух художников, проезжавших через Гавану, Фредерика Брандона и Мишеля Бридена, воссоздать эту замечательную сцену, остающуюся самой сильной во всей его жизни, какой она появляется в письме Эрнесто матери. Такой она навечно запечатлена на бумаге, которую Миаль хранит у себя.

На «Мамбо-Танго» изобилие продуктов: ананасы, сухое мясо и рыба, горшкн масла, колбаса, нут, уложенные горой. Сверху надпись: с одной стороны — «Мамбо», с другой — «Танго». К тому же у них на борту примус Сераиды, фонарь, керосин, противомоскитная сетка и две живые курицы. Наши бывалые плотогоны упиваются как школьники — чтобы управлять таким примитивным средством в огромном пространстве, нужно крепко держать кормовое весло, служащее рулем. Так же прежде всего нужно держать в памяти советы, которые им дали старые индейцы: остерегаться плотов из больших стволов, соединенных лианами, которые спускаются по Амазонке, часто совсем без сопровождения. Если одно из этих чудищ случайно заденет среднее бревно, конец путешествию.

Три дня спокойного плавания под крики обезьян, попугаев и урчание в животах у крокодилов привадят их к Летисии, речному порту на границе трех государств (Перу, Колумбия, Бразилия). Они причаливают в каноэ, так как были вынуждены оставить «Мамбо-Танго» на острове, бразильской территории, куда отнесло их течением, и плыть на лодке, лучше приспособленной. Летисия — гарнизонный город. Действуя как хорошие хамелеоны, экс-полукрайние представляются футбольными тренерами! Эрнесто объяснит своим в очередном письме:

«От бедственного положения (у них не было больше денег. — Прим. авт.) нас спасло то, что мы были ангажированы как тренеры футбольной команды в ожидании военного самолета, который должен был доставить нас в Боготу через две недели. Вначале мы думали только тренировать их на поле, боясь оказаться в смешном положении, если вступим в игру сами. Но они были так плохи, что мы решились надеть бутсы. В результате наша команда, считавшаяся самой слабой, прибыла на соревнование в прекрасной форме, чтобы дойти до финала, где была побита только с пенальти. Альберто великолепен — стратег команды со своей манерой вести мяч как Педернера (Марадона того времени. — Прим. авт.) и предельно точными пасами. А я забил гол, который запечатлен в анналах Летисии».

На куске земли, отвоеванном у амазонского леса, Фусер и Миаль очень серьезно относятся к контракту с коачами, их вознаграждает приличная премия. Но они не останавливаются на этом. После тренировок они применяют групповую психологию, стремясь объяснить игрокам, что команда действует хуже, если один из ее членов идет не в ногу. Они преподают своим колумбийским футболистам знаменитый афоризм: «Один за всех, и все за одного».

Выбрав время, они побаловали себя поездкой на каноэ до Табатинга в Бразилии, а 2 июля взлетают на военном гидросамолете, угрожающе раскачивающемся, курс — Богота. Полет начинается в семь часов утра, среди мешков с почтой и груды униформы, и продолжается три часа. В Трес-Эскинас двухмоторный самолет совершает посадку, чтобы починить плоскость. По прибытии в Мадрид[6] грузовик колумбийских армейских частей подвозит путешественников к казарме, где они оставляют свои вещи, прежде чем пойти в аргентинское посольство — получить почту и ночлег в университетском городке.

Богота им не нравится. Миаль находит ее «мрачной», почти похоронной. С адским шумом движения, выхлопными газами и дымом от заводов в небе. «Ну и грязища! Правда, не нужно забывать, что мы прибыли с чистого воздуха, напоенного запахом деревьев и цветов. Века отделяют Амазонию от Боготы — века технологического прогресса, что позволяет латиноамериканским капиталистам эксплуатировать внутренние районы страны. Это также века отступлений, во время которых была забыта связь с природой». Эрнесто согласен с мнением своего старшего друга по всем пунктам, из-за астмы он особенно остро чувствует загрязнение.

Двум аргентинцам дышится в Боготе хуже еще и потому, что у них гнетущее ощущение от жизни в побежденном городе. Правительство Лореано Гомеса установило здесь настоящий террор. Студенческое собрание раскрывает перед путешественниками политическую панораму в стране, где страх репрессий отваживает от оппозиционных поползновений. Два друга уже столкнулись с полицией: однажды они потерялись в лабиринтах улиц, похожие на плохо одетых бродяг. Фусер достает из своей дорожной сумки нож для разрезания бумаги в форме кривого кинжала и острием чертит на земле маршрут возвращения. И тотчас же сбир в униформе, прихода которого они не заметили, пробует отобрать у них инструмент. Резкая реакция Эрнесто, который хватает его ружье. Инцидент заканчивается в полиции — без эксцессов, тем не менее это возмущает их друзей-студентов, когда те узнают о случившемся.