Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко
Очень жаль, но реальные противники – те, кого действительно можно было называть «силами реакции», – играли по совершенно иным правилам. Для них противником были и коммунисты, и социал-демократы, и даже фашисты – если те слишком зарывались, как это произошло в Мюнхене, где был без всякого сожаления разгромлен «Пивной путч». Это чисто по-немецки: Ordnung ist Ordnung – «Порядок есть порядок», и ничего более. Не надо переходить установленные границы, господа фашисты!
Впрочем, не станем «идеализировать» противника – у них также были различные группировки, руководство которых тоже стремилось прорваться к властным кормушкам. «В Австрии шла борьба между конкурировавшими фашистскими организациями – национал-социалистами и Хеймвером. В октябре 1930 г. представители последнего были включены в правительство. После установления авторитарного корпоративного режима Э. Дольфуса[74] Хеймвер стал одной из его опор»[75].
Уточним, что Хеймвер (или скорее даже Хаймвер), он же «Союз защиты родины», – это националистическое военизированное объединение, действовавшее в Австрии в период от окончания мировой войны, до присоединения Австрии к гитлеровской Германии. Произошло это, как известно, в 1938 году, хотя могло случиться и на четыре года раньше, когда силами приехавших из соседней Германии «товарищей» – Kameraden, как они называли друг друга (кстати, переодетых в австрийскую военную форму), в стране попытались поднять восстание, но не сумели – вот только канцлер Дольфус был смертельно ранен…
Но возвратимся к нашим «интернационалистским» делам.
«21 ноября 1929 года политкомиссия Политсекретариата приняла резолюцию о задачах КП Австрии. Несмотря на констатацию, что партия в целом ещё не осуществила поворот к массам и большинство её членов ещё не сознаёт задачи борьбы “против фашизма и социал-фашизма”, ситуация [в стране] характеризовалась как “глубокий революционный кризис”, хотя и с оговоркой, что “проведение вооружённого восстания ещё не может быть поставлено на повестку дня”. Партии предписывалось укреплять позиции на крупных предприятиях и готовить образование рабочих Советов»[76].
Между тем именно тогда Арнольд Дейч и отошёл от легальной партийной работы. В «Автобиографии» он писал: «Работая по линии ОМС, я вёл одновременно и партийную работу вплоть до 1930 г., когда я её оставил по директиве ОМС… Работая по линии ОМС, я поддерживал связь с различными подпольными организациями в разных странах и часто ездил к ним в качестве курьера».
В «Очерках истории Российской внешней разведки» указывается чуть более подробно: «С 1928 года Арнольд работал в подпольной организации Коминтерна. Выезжал в качестве курьера и связника в Румынию, Грецию, Сирию, Палестину. Пароли, явки, обнаружение слежки – эта школа оказалась бесценной для его будущей работы разведчика»[77].
Впрочем, обратившись к «Анкете специального назначения работника НКВД», мы имеем возможность добавить в список посещённых им стран также Германию и Чехословакию.
Понятно, что в подобной ситуации с партийной работой пришлось «завязать» – если Дейч был на нелегальной работе в качестве связника и курьера, то «светиться» в «трудовых коллективах» ему было никак нельзя. Что это за нелегал-связник, который известен полиции, как пропагандист и агитатор?
Так что теперь у него в коминтерновской работе оказались совершенно иные задачи… А чтобы было понятнее, несколько слов о характере и особенностях тех самых его функциональных обязанностей. «Одной из приоритетных задач курьеров Коминтерна являлась доставка ценностей и денег, которые направлялись на финансирование местных компартий или подпольных групп. На практике имелись случаи, когда лица, получившие деньги или ценности, присваивали их часть. На II конгрессе Коминтерна некоторые из подобных фактов стали известны руководству РКП(б) и ИККИ. В сентябре 1921 г. В.И. Ленин потребовал учреждения строжайшего контроля за нелегальными финансами, поскольку считал, что расхищение средств является “величайшим преступлением”. Он предупредил, что каждый случай растраты будет тщательно расследован, а виновных ЦК будет третировать не только как воров, но и как изменников идеи мировой революции. От себя заметим, что меры воздействия, применяемые впоследствии партийными “контролёрами” к расхитителям, были самыми жёсткими и эффективными»[78].
Применительна ли эта несколько давняя история к событиям того времени, о котором мы рассказываем? Как-никак, прошло десять лет! Однако наивно было бы думать, что после II конгресса Коминтерна на пути у «расхитителей» сразу же был поставлен непреодолимый заслон. Контролировать прохождение «нелегальных финансов» во все времена было очень непростой задачей – известно ведь, что чем больше людей прикасаются к какой-либо тайне, тем меньше гарантия её сохранности, а потому всего никак не проконтролируешь. Если же учесть, что разного рода революционной деятельностью нередко занимаются люди авантюрного склада характера, то дать стопроцентную гарантию сохранности нелегально передаваемых денег и ценностей практически невозможно. Кстати, нечто подобное происходит в различных разведслужбах по линии оплаты агентуры и трат на оперативные расходы – тоже ведь порой не все средства уходят по прямому назначению. Гарантию точного и честного выполнения поставленной задачи может дать лишь очень тщательный подбор кадров – людей кристально честных и чистых, истинных патриотов, грубо говоря – беззаветных фанатиков своего дела.
Вне всяких сомнений, Арнольд Дейч был именно из таких – честных и чистых. Во всём его многотомном архивном деле нет никаких документов, свидетельствующих о каких-либо финансовых к нему претензиях, допущенных им нарушениях. Его не коснулась даже тень подозрения в том, что сегодня называется «нецелевым использованием средств» – ни тогда, когда он был курьером, ни потом, в процессе оперативной работы.
Логичнее всего было бы подтвердить сказанное ещё и чеканными, выверенными строками из какой-нибудь характеристики Арнольда Генриховича, благо в «личных делах» таковых обычно много. Но в данном случае мы характеристик не нашли – вполне возможно потому, что «Стефан» всё время работал, скажем так, в отрыве от коллектива. Вот разве что несколько строк из письма резидента «Шведа», о котором мы будем говорить позже, от 8 сентября 1935 года: «Стефан исключительно серьёзный человек и преданный земляк. Для нашей работы весьма ценен. Он многое уже сделал и при правильном его использовании принесёт ещё много пользы». В общем, понятно, что такому человеку следовало доверять. И доверяли – и руководители, и сотрудники, работавшие с ним вместе, и его надёжные помощники.
В это же время, очевидно, произошли первые контакты Дейча с советской разведкой. В «Дополнении к моей докладной записке от 15.XII.38 г.» он пишет: «Ещё в то время, когда я работал в Коминтерне, в Вене, в 1930–1931 гг., одна из наших сотрудниц, работая в полпредстве в Вене, познакомила меня с одним сотрудником ГПУ, имя которого мне неизвестно. Т. к. в Вене у меня было много возможностей и знакомых, он просил у меня помощи и дал мне при случае несколько поручений. Я познакомил его с “Эдит” и Бенковичем, которые начали с ним работать. “Эдит” уехала потом в Англию, где она, как Вы помните, работала снова с нами».
