90 лет своим путём. Воспоминания и размышления о прошлом, настоящем и будущем - Михаил Иванович Сетров
Юность
Школа и верные друзья
Я долго ещё жил у тёти Марфы и здесь осенью поступил в ближайшую школу на проспекте Стачек в пятый класс. Потом мать забрала меня к себе в дворницкую, и я был вынужден ездить каждый день на автобусе в школу на проспект Стачек. И даже помню номер этого автобуса – 2. Он проходил через весь город от Кировского завода до Финляндского вокзала. Этот, один из первых в Ленинграде, раритетный маршрут, кажется, существует до сих пор. А запомнился он мне не случайно, поскольку постоянная езда на нём могла для меня кончиться очень печально. Однажды я, как отучившийся школьник, ожидая свою «двойку», побежал за далеко прокатившимся по остановке автобусом и попал между ним и фонарным столбом. Автобус прижал меня к нему, и я от такого давления потерял сознание. Очнулся уже лежащим на полу автобуса. Вокруг толпились пассажиры и стоял милиционер. Когда меня подняли, он спросил: виноват ли водитель? Я ответил «нет», и автобус отпустили, а мы с ним пошли в ближайшую поликлинику. Там я снова потерял сознание. Очнулся уже в палате детской больницы и пробыл там две недели. Результатом происшествия у меня ещё долго были красные глаза, но потом всё прошло.
В прежнюю школу мать меня не пустила и зачислила в новую, 256-ю, что на углу канала Грибоедова и проспекта Майорова, ныне вновь Вознесенского. Он за мостом канала пересекается с нашей улицей Декабристов и упирается прямо в Исаакиевскую площадь и монумент Николаю Первому, Исаакиевский собор, за которым уже монумент Петру Первому «Медный всадник» и Дворцовая площадь. Так что мы теперь жили в самом центре Ленинграда, тем более что через дом был небольшой сквер, консерватория, а через Театральную площадь стоял приземистый главный театр города – Мариинский оперный (тогда Кировский).
С переездом в дворницкую матери и поступлением в новую школу у меня начался новый этап жизни. В школу я ходил через двор соседнего дома, где «кировал» управдом наш друг Пётр Тимофеевич Радивагин, вскоре ставший моим отчимом. Потом через калитку, выходившую на Львиный переулок, через знаменитый Львиный мостик канала Грибоедова с его огромными львами по сторонам моста и далее по набережной канала до проспекта Майорова, где и была моя новая школа и новые товарищи.
Этих товарищей я хорошо помню до сих пор, и не только по лицам, но и по именам и фамилиям: Гриша Гефсиманский, Толя Беллюстин и Володя Зискинд. Ближайшим другом мне стал Гриша, у которого были проблемы со зрением, и он носил очки, был широколицым и довольно полным. Он жил прямо во дворе школы, в сохранившемся одноэтажном доме, и я у него часто бывал. Его фамилия – Гефсиманский – была, похоже, не случайной. Дело в том, что его дядя, с которым он жил, был священником Никольского собора, а мама служкой в соборе. Приверженности к религии я у Гриши не видел, ни в поступках, ни в домашней обстановке. Да и его дядя, похоже, был не шибко верующим. Во всяком случае Гриша показал мне пистолет дяди, вынув его из дядиного письменного стола. Пистолет для священника – это нонсенс. Вероятно, он был просто сотрудником НКВД. Этот пистолет дяди у нас с Гришей фигурировал в наших планах дальних путешествий на велосипедах, которые, однако, не состоялись. Я ездил один и без пистолета, а позже с ружьём.
Школьные товарищи, 1947 г.
О родителях Володи Зискинда я ничего не знал. Толин отец был врач, русский, а мать еврейка, т. е. этнически, как говорил Гриша, Толя был фифти-фифти. Зискинд, кажется, был еврей, но мы тогда этому не придавали значения. Про меня они говорили: сперва они думали, что я татарин.
В нашем пятом классе сложилась тесная группа единомышленников, и она влияла на характер и поведение всего класса. Нашу группу поддерживал сам директор. Он был преподавателем литературы и потому, может быть, предложил нам выпускать свой журнал, что мы и сделали. По моему предложению журнал был назван «Салют», а обложку нарисовал Володя в виде сполохов салюта. В журнале печатались наши опусы, в том числе мои стихи, а также стихи других учеников класса. Вышло всего несколько номеров журнала, а с неожиданной смертью нашего дорогого спонсора выпуск прекратился. Как мы тогда узнали, он был заслуженным учителем СССР. Его провожала вся наша школа, и не только. Процессия шла по Невскому проспекту за катафалком, медленно двигавшемся к Александро-Невской лавре. Транспорт был остановлен, а на тротуарах стояло множество людей. Ничего подобного я позже в Ленинграде не видел.
Я становлюсь рабочим
Я проучился в 256-й школе только до седьмого класса. Мои родители в лице Петра Тимофеевича Радивагина и моей матери Ольги Фёдоровны, сменившей фамилию, сказали, что дальше учить меня не могут и мне нужно работать. Что я и сделал, поступив учеником киномеханика в кинотеатр «Арс», что на площади Льва Толстого. А учиться я продолжал, став учеником восьмого класса Ленинградской заочной средней школы. Школа находилась рядом с нашим новым жилищем у моста через Крюков канал, сразу за оперным театром. Нам дали небольшую, всего 17 кв. метров, комнату на Лермонтовском
