Всеволод Радченко - Разведка — это пожизненно

Наконец, на пятую неделю появился человек, в котором я безошибочно признал Майкла. Он приближался к арке быстрым шагом и, главное, не курил трубку, а держал её в руке за мундштук, помахивая ею из стороны в сторону. Мы обменялись паролем, и я попросил Майкла следовать за мной в менее людное место, на другую сторону Сены.

Уже по первым фразам чувствовалось, что Майкл очень взвинчен. Это, в частности, проявилось в том, что когда мы перешли через мост и прошли несколько шагов по набережной, он вдруг нервно спросил меня: «Кто следует за нами?» Дело в том, что наш работник Николай, который вёл за нами контрнаблюдение, неосторожно перешёл с одной стороны моста на другую не на месте перехода, а срезав угол. Это сразу заметил боковым зрением Майкл, настолько его нервы были напряжены. Я объяснил, что этот человек ведёт контрнаблюдение, прикрывая нас от возможных случайностей. Майкл, нервничая, попытался мне сделать замечание, сказав, что он имеет указание встретиться только с одним человеком, который предъявит ему пароль, и что никто больше не должен знать о нём. Я спокойно, но твёрдо пояснил Майклу, что здесь в Париже мы — хозяева и мы обеспечиваем его и нашу безопасность, и попросил его перейти к делу, то есть доложить последние данные о себе, а также всю информацию, которую я должен буду сообщить о нём в Центр. Мой спокойный и уверенный тон благотворно подействовал на Майкла, и далее встреча вошла в нормальное русло.

Мы обусловили короткую встречу на следующий день, на которой я должен был взять его «железные документы», вручить ему временные документы для проезда в Прагу и сообщить дополнительные указания центра, если они будут. Вторая встреча с Майклом прошла нормально, как мне показалось, и был произведён обмен документами. В этот же вечер Майкл должен был выехать поездом с Восточного вокзала по намеченному маршруту. Договорились с ним о контрольной встрече на непредвиденный случай на следующий день утром. На эту встречу он должен был вызвать меня условным телефонным звонком на мой домашний номер до восьми утра. Всё шло гладко. Я прибыл на Восточный вокзал, чтобы убедиться, что Майкл действительно уехал. Мне удалось довольно быстро его заметить, садящегося в вагон поезда на Прагу.

Но этим дело не закончилось. В 7 часов утра на моей квартире прозвучал условный звонок. По разработанной схеме я отправился к нашему заместителю резидента, который и должен был меня вывозить на эту контрольную встречу. Мы жили в городе близко друг от друга. Проверившись по ещё пустынным улицам, мой старший товарищ сказал мне: «Давай проедем мимо самого места встречи, чтобы я лучше представлял, о каком месте идёт речь». Встреча была намечена в небольшом скверике, в стороне от мест, посещаемых туристами. Мы проезжали мимо намеченного места встречи где-то в половине девятого. Встреча же была назначена на 10 часов утра. Я сразу издали увидел, что Майкл сидит на скамеечке, и сказал об этом своему старшему партнёру. Тот переспросил, уверен ли я, что контрольная встреча намечена на 10 часов, и хотя я предлагал прямо выходить на контакт с Майклом, мой шеф сказал, что будем в этом случае точно действовать по намеченному плану. Мы уехали в другой район и ещё раз проверились.

И ровно в десять я вышел на встречу. Первый вопрос, который задал Майкл, со мной ли его настоящий паспорт. Как и было условлено, я принёс его паспорт и, видя его возбуждённое состояние, тут же, по его требованию, вручил паспорт ему. Он же возвратил мне свои временные документы и сообщил, что в поезде встретил своего знакомого, который знает его настоящую фамилию. Испугавшись, что на одной из границ может вскрыться, что он «не тот человек», Майкл, с помощью подготовленной инъекции, инсценировал сердечный приступ и сошёл с поезда на первой же станции километрах в 150-ти от Парижа. Объяснение звучало не очень убедительно. При моем докладе вспомнили, как на первой встрече Майкл нервно расспрашивал меня о том, что происходит в Москве. В частности, проводятся ли аресты лиц, связанных с группой Молотова — Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова… Встреча с Майклом проходила как раз во время этих событий.

Напомню, что Молотов, Маленков и Шепилов в 1957 году выступили с критикой действий Хрущёва. Молотов и Маленков были ведущими членами Политбюро при Сталине. Шепилов, поддерживающий критические замечания Молотова и Маленкова, был редактором газеты «Правда», а в 1956–1957 годах стал министром иностранных дел. Оппозиция была, как писали тогда, разгромлена на пленуме ЦК партии, а Шепилов получил кличку «примкнувшего к ним». Все фигуранты оппозиции были уволены со своих постов: Молотов направлен послом в Монголию, Маленков послан в Среднюю Азию на небольшую хозяйственную работу, а Шепилов исчез из поля зрения.

И хотя я правдиво объяснял Майклу, что в Москве всё абсолютно спокойно, было ясно, что этот вопрос его очень волнует, так как он покинул Родину ещё в послевоенные годы, когда сталинские репрессии вновь набирали силу. Он жил в Америке, пользуясь лишь американской информацией, видимо, его нервное состояние в связи с вызовом в центр можно было понять. Тем более, как я узнал уже позднее, он солидно врос в американский быт, был женат и даже имел детей. Он настойчиво просил уточнить в центре, следует ли ему обязательно ехать в Союз и нельзя ли ограничиться его отчётом в Париже. Обусловили новую встречу. Молния, которая пришла на наш запрос из Москвы, звучала так: «Сообщите Майклу: я, Коротков Александр, приказываю вам получить, как условленно, новые документы и, как намечено, тем же маршрутом прибыть в Прагу. Никаких обсуждений по этому вопросу больше не требуется. Выехать в Прагу сегодня же». Я встретился с Майклом и с небольшим металлом в голосе попросил его выслушать дословные указания центра. Я так и говорил: «Я, Коротков Александр…». Майкл молча взял у меня паспорт, вернул мне свои документы, попрощался и без всякого обсуждения ушёл. В этот же вечер я вновь видел, уже во второй раз, как он уехал с Восточного вокзала в направлении Праги. Через несколько дней центр сообщил, что Майкл прибыл в Москву.

Однажды я очень удачно познакомился с известным журналистом из газеты «Монд». Контакт развивался вполне успешно: приглашение на ланч со стороны журналиста, ответное приглашение с моей стороны. Мой новый знакомый охотно делился политической информацией. Учитывая то, что тогда я работал в резидентуре на политической линии, моя информация, очевидно, не носившая очень секретного характера, но получаемая мною от очень квалифицированного человека, положительно оценивалась резидентом. Развитие моих отношений с журналистом получило одобрение. Была поставлена задача постепенно придать контакту с журналистом конфиденциальный характер, просить его готовить для меня информацию по определенным интересующим нас вопросам и прежде всего о проблемах внутриполитической жизни Франции в письменном виде и т. п.