В приемной доктора. Закулисные драмы отделения терапии - Амир Хан
Анализ крови Иваны свидетельствовал о том, что у нее, вероятно, лейкемия.
Получая такие результаты, врач обычно испытывает смешанные эмоции. С одной стороны, он сочувствует пациенту, у которого выявили серьезную проблему со здоровьем. С другой стороны, испытывает облегчение от того, что не стал медлить с назначением анализа и сразу выявил диагноз.
Никто не хочет стать врачом, упустившим рак у пациента, хотя, учитывая огромное число пациентов врача общей практики, каждый из нас, вероятно, допустит такую ошибку хотя бы раз за свою карьеру.
Мне нужно было связаться с Иваной и ее семьей в тот же день и направить их в больницу на срочное обследование. Проблема состояла в том, что они не владели английским, поэтому мне пришлось бы общаться с ними в присутствии переводчика. Я в любом случае не хотел бы сообщать такую новость по телефону. На подобные темы можно говорить только при личной встрече.
Я набрал номер, указанный в карте Иваны. Никто не ответил. Я попытался снова. Безрезультатно. Я взял карту ее матери и набрал номер, указанный там. Трубку сняла пожилая женщина, тоже не говорившая на английском. Наш разговор шел кругами, пока я пытался выяснить, где мама девочки, но в итоге женщина разозлилась и повесила трубку.
Я зашел в тупик. Мне предстояло проконсультировать еще трех пациентов до конца утреннего приема, поэтому я попросил администратора попытаться дозвониться до Иваны. Освободившись, я пошел узнать, увенчалось ли дело успехом.
– Прости, Амир, мне не удалось дозвониться, – сказала администратор. – Я пыталась связаться с ее родственниками, но они либо не отвечают, либо не понимают, что я говорю.
Я вернулся в свой кабинет. Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться домой к Иване в надежде, что она будет дома.
Я попросил Питера, переводчика со словацкого, меня сопровождать. Его смена закончилась 10 минут назад, и он собирался поехать домой, но великодушно согласился мне помочь (я пообещал купить ему коктейль на рождественской вечеринке, до которой оставалось четыре месяца).
Ивана жила недалеко, поэтому было решено пойти пешком. Мы оказались у небольшого дома с входной дверью из ПВХ с двумя панелями из матового стекла. На наш громкий стук в дверь никто не отозвался. Мы попробовали еще несколько раз, но безрезультатно. Когда мы уже готовы были сдаться, за матовыми вставками мелькнула тень. Мужчина лет двадцати с небольшим открыл дверь.
– Здравствуйте, я доктор Хан. Я ищу Ивану, она здесь живет?
Он явно меня не понял. Я посмотрел на Питера, который перевел мои слова. Мужчина покачал головой и что-то сказал.
– Он говорит, что Ивана больше здесь не живет, и он точно не знает, где она.
Это было странно. Я видел ее только три дня назад, и она не должна была уехать далеко.
– Спроси его, есть ли дома кто-нибудь, кто может знать о ее местонахождении?
Питер перевел мою просьбу. Мужчина покачал головой, и этот жест я понял без перевода.
Мы поблагодарили его и ушли.
Я подвез Питера до автобусной остановки и задумался, что делать дальше. В иной ситуации я бы решил, что приложил достаточно усилий, но тут случай был исключительным. Это был ребенок с подозрением на лейкемию. Поскольку у меня не имелось точного адреса, я не мог написать ей письмо с просьбой незамедлительно прийти в клинику. И вдруг меня осенило: может, девочку положили в больницу? Я позвонил туда, но никаких записей о поступлении Иваны не оказалось.
Я вернулся в клинику к началу вечернего приема. Консультировал пациента за пациентом, но не мог перестать думать об Иване. Я с ужасом представлял, как она умрет из-за того, что я не смог вовремя направить ее на лечение. Администраторы продолжали попытки дозвониться до Иваны и ее матери, но безрезультатно.
Приехав домой вечером, я включил компьютер и открыл электронную карту Иваны. Я хотел проверить, ходила ли она на назначенную мной рентгенографию. Оказалось, что нет. Я взял мобильный телефон и снова набрал ее номер. Ответа не последовало. Девочка словно исчезла.
Пациенты из Восточной Европы нередко меняют место жительства, не предупредив нас. Приехав в страну, они часто остаются у друзей или родственников и используют их адрес, чтобы встать на учет в клинике. Затем они переезжают, когда у них появляется такая возможность. В том районе города было много словаков, и в одном доме нередко жило сразу несколько семей. Обычно это не доставляло проблем, но только не теперь.
Следующим утром я пришел на работу уставшим из-за бессонной ночи. Я сразу направился в кафетерий, чтобы выпить кофе, и столкнулся там с нашим менеджером Генри.
– Выглядишь неважно, Амир, – сказал он, глядя на меня.
– Ты прав, Генри, я почти не спал, – ответил я и затем рассказал ему о произошедшем.
– Сколько ей лет?
– Четырнадцать.
– Почему бы тебе не позвонить в школу и не спросить, пришла ли Ивана на занятия? – между делом предложил Генри, бросая чайный пакетик в мусорное ведро.
Я уставился на него.
– Генри, да ты же гений! – воскликнул я, выставляя вперед ладонь, чтобы дать ему пять.
– Осторожно, чай! – предупредил он.
В 09:00 я позвонил в школу и спросил, пришла ли Ивана на уроки. Пришла. На меня нахлынула волна облегчения. Я сказал, что мне нужно срочно поговорить с девочкой, и я буду оставаться на линии, пока она не подойдет. В идеале мне следовало поговорить с ее мамой, но я не мог с ней связаться.
Ивана плохо говорила на английском, но она поняла, что ей нужно прийти ко мне на прием. Еще она дала мне номер телефона своей мамы. Мама тоже согласилась прийти.
Я намеренно все устроил так, чтобы они были последними пациентами на утреннем приеме. Если бы наш разговор затянулся, другим пациентам не пришлось бы ждать. Я попросил переводчика Питера присоединиться к нам.
Ивана пришла ко мне в школьной форме: серой юбке и белой блузке. Она намеренно завязала галстук так, чтобы он выглядел очень коротким. Я заметил, что так делали многие подростки. Ее мама Ирен была в рабочей униформе: голубой тунике с названием компании на кармане. Они обе сели. На этот раз Ивана выглядела взволнованной.
– Спасибо, что пришли так скоро, – поздоровался я. – Ивана, как ты себя чувствуешь?
Питер перевел ей мои слова. Она посмотрела сначала на меня, затем на Питера и ответила что-то на
