Записки изыскателя - Николай Иванович Кутузов
Только к вечеру подошли к тому месту, где нас ожидала разведка. На наше счастье перевал оказался совсем легким. Небольшой подъем мы быстро преодолели и, пройдя немного по обнаженным вершинам сопок, спустились в распадок маленького ручейка, который быстро вывел нас в долину большой реки. Уже в сумерках у первых кустиков травы мы раскинули лагерь.
Последняя ночь перед поселком! Несмотря на то, что мы должны пройти его, не задерживаясь, и вернуться сюда только на зимовку после изысканий, он нам представлялся какой-то обетованной землей.
Всех радовал скорый приход на «наш» поселок, и в лагере дарило большое оживление до поздней ночи.
На рассвете тронулись в последний переход. Шли весело и быстро. Кончался первый этап нашего пути. Спускаясь вниз по реке, мы вскоре стали встречать следы человека: срубленное дерево, пни, заготовленный лес, дрова. Наконец настоящая, хорошо набитая тропа. Вскоре между деревьями мелькнули дома. Мы пришли в небольшой поселок. Начальник его товарищ Максимов встретил нас очень радушно.
Разместившись в доме, мы решили немного отдохнуть и подготовиться к дальнейшей дороге. Перековали лошадей, починили упряжь, палатки. Еще раз пересмотрели свое имущество и лишнее оставили здесь, на нашей будущей зимовке.
Все складывалось более или менее благополучно. Большая часть дороги пройдена, потери сравнительно невелики, люди отдохнули, повеселели, даже лошади ожили, получив немного овса.
Но на следующий день температура неожиданно снизилась до минус тридцати градусов. Мороз губительно подействовал в первую очередь на лошадей.
Они перестали есть, и вся надежда на их поправку рассеялась, как дым. Через два дня пали сразу еще три лошади.
Отдых не удался, надо скорей уходить. Зима вступала в свои права, а мы еще не дошли даже до места работ.
— Куда вы идете? — говорил нам Максимов. — Зима на носу. Вы еще не знаете здешних зим. Скоро заметут метели, ударят морозы в пятьдесят градусов. Вы рискуете погибнуть в тайге.
— Нет, не уговаривайте. Пока не выпал снег, мы будем работать, а морозы как-нибудь перенесем.
— Я вас не пущу. Зимуйте здесь, а весной пойдете в тайгу, — настаивал Максимов. — Я не хочу за вас отвечать, если с вами что-либо случится.
— Ну вот, так бы и говорили, что боитесь ответственности. А то зима! Морозы! Сами видим, что зима. Но наш долг — выполнить все, что мы сможем, и не потерять этого сезона.
Оставив еще две лошади в поселке, мы снова ушли в тайгу. По сведениям Максимова, на пути к месту работ стояли два зимовья, и мы решили переходы рассчитать так, чтобы эти зимовья приходились для ночлега.
…Через несколько километров исчезли все следы близкого жилья, и дикая, неприветливая тайга снова поглотила нас. То же бездорожье, лес и завалы. Реки с закраинами льда и еще более тяжелые мари. Мороз начал сковывать их, но не так еще прочно, чтобы выдерживать нашу тяжесть. Пробираясь по ним, мы резали обувь, а лошади калечили ноги.
К исходу дня мы прибыли на первое зимовье. Неизвестно, кем и когда выстроено это убогое пристанище для усталого таежного путника. Оно представляло собой небольшой сруб из неошкуренных лиственниц с плоской крышей, засыпанной землей; в стене прорублено небольшое оконце, затянутое когда-то белой материей; на земляном полу стояли нары и была сложена печка. Около печки лежала куча дров. По закону тайги каждый путник, переночевавший в зимовье, обязан перед уходом оставить такой же запас дров, какой он израсходовал.
Ночуем в натопленном зимовье. В нем значительно уютнее, чем в наших палатках.
В конце второго дня путешествия в тайге обнаружили несколько стогов заготовленного сена и очень этому обрадовались, думали, что скоро будет поселок. Но на этот раз мы ошиблись: наткнулись только на второе зимовье и остановились в нем на ночь. Найденное сено избавило наших лошадей от необходимости бродить всю ночь по тайге в поисках редко встречающейся травы.
Весь этот день моему помощнику дяде Ване недомогалось: у него сильно болела спина. По всем признакам, начался приступ радикулита. Несмотря на то, что Ваня ехал на лошади, боли у него не проходили. Вечером он лежал весь обложенный грелками и припарками и жалобно стонал. Утром перед последним переходом он с трудом влез на лошадь, но далеко проехать не мог.
— Иван Андреевич, — простонал он, — дальше ехать не могу, нет сил сидеть на лошади. Оставьте меня в тайге. До базы уже недалеко, я отлежусь немного и догоню вас.
— Как это оставить? — удивился я. — Если ехать не можешь, то мы сделаем дневку. Может, к утру боли у тебя стихнут, тогда и дойдем вместе.
— Зачем же всем терять день? — настаивал Ваня. — За это время вы там подготовитесь к работе. А со мной пусть останется Шумиловский.
В конце концов пришлось согласиться с его доводами и оставить их вдвоем в тайге.
Обеспечив больного и его «сиделку» необходимым запасом продовольствия, оставив им маленькую палатку с печкой и самую лучшую лошадь, мы ушли на базу.
Дядя Ваня строго выполнял постельный режим и применял всемогущее в тайге средство — спирт — и для растирания и внутрь. Уже на третий день он в полном здравии явился к нам в лагерь.
Редкий случай произошел с ними в одну из ночей. После ужина, как рассказывают наши герои, они сидели в палатке и принимали «лечебные» процедуры; очевидно, «лечился» и Шумиловский. Вдруг полы палатки заколебались, и к ним вбежал небольшой медвежонок. Это было так неожиданно для всех троих, что несколько мгновений все молча смотрели друг на друга.
Затем медвежонок тихо взвизгнул и бросился вон из палатки. Шумиловский, босой и в одном белье, ринулся за ним. По тайге в ночных сумерках пронеслись молча две тени: ошалелый от неожиданности и страха медвежонок и разгоряченный «лекарством» Шумиловский.
Медвежонок бесследно исчез в ночной тайге, а остывший на морозе и исколовший ноги охотник вернулся в палатку. В зажатых кулаках он принес клок шерсти, вырванный из спины любопытного звереныша.
— Если бы не пень, о который я споткнулся, я обязательно поймал бы его, — возбужденно рассказывал Шумиловский.
Это забавное на первый взгляд происшествие могло закончиться далеко не так безобидно, если бы медвежонок не вел себя так молчаливо. Стоило бы ему подать свой голос, и тогда разъяренная мамаша медвежонка дала бы им настоящего жару. А так они отделались только тем, что часа три искали убежавшую лошадь.
…В районе начала наших изысканий находилась перевалочная продуктовая база горняков — Стрелка. Раскинулась она у слияния двух рек, одна
