Бруно Винцер - Солдат трех армий

— Ну-с, намерены вы и здесь что-либо критиковать?

Я подписал, не говоря ни слова. Он правильно подвел итог. Отдельные позиции и общий счет не могли вызвать возражений. Таков он и был, наш начальник штаба. Однако полковник Алдингер допустил такую же ошибку, какую совершает всякая электронно-вычислительная машина, если в нее была заложена лишь часть необходимых данных. Он вел счет механически, поэтому расчет в целом оказался ошибочным.

Не вернулись на базу

22 октября 1959 года здание нашего штаба напоминало растревоженный пчелиный улей. Особенное волнение царило в третьем — оперативном — отделе. Не вернулись на базу два самолета истребительно-бомбардировочной авиационной эскадры, размещенной в Меммингене, в Альгейе. В последний раз эти машины видели на экране радарной станции авиационной базы в Фюрстенфельдбрюке; затем уже ни одна станция не имела возможности определить их местонахождение. Внезапно прервалась и радиосвязь. Горючее на этих реактивных самолетах давно должно было кончиться, следовательно, они либо сделали вынужденную посадку, либо потерпели аварию.

Уже ночью начались поиски. Рано утром взлетели вертолеты и стали систематически просматривать местность. Безрезультатно.

Ко всем базам НАТО обратились с просьбой во время учебных и обычных вылетов обратить внимание на возможные районы аварии. Из расположенных там немецких и американских гарнизонов выступили поисковые группы, чтобы прочесать пограничные баварские леса, во многих местах недоступные.

Телефоны трезвонили, телетайпы постукивали, радиограммы неслись сквозь эфир одна за другой. В полиции была объявлена тревога. Непрерывно поступала информация от населения. Одни видели, как машины круто поднялись ввысь, другие — как они пикировали; некоторые даже слышали глухие взрывы, — и все в разных местах, но многие одновременно. Все сообщения следовало проверить, и все они, очевидно, оказались неосновательными.

Прошло два дня, но следов самолетов не обнаружили. Мне пришлось быть дежурным офицером по штабу, следовательно, я должен был оставаться в штабе после окончания рабочего дня до следующего утра, должен был отзываться на все телефонные звонки, принимать телеграммы и почту, доставляемую связистами, и в случае тревоги принимать необходимые меры. Как правило, мало что случалось. По временам происходили обычные переговоры с Бонном или с каким-либо пунктом НАТО для проверки линии связи. При этом бойко разговаривали на непонятном ломаном языке. В зоне расположения войск НАТО «Центральная Европа» находились две воздушные армии: на севере — 2-е объединенное тактическое авиационное командование с подразделениями англичан, голландцев, бельгийцев и бундесвера; на юге — 4-е командование с эскадрами США, Канады, Франции, а также бундесвера. Командным языком был английский; это приводило порой к веселым, а порой и к серьезным недоразумениям. Ведь американское произношение отличалось от нашего школьного английского языка примерно как северогерманский или нижненемецкий говор от баварского.

С дежурным офицером по штабу легко мог приключиться такой казус, что, поговорив с представителями стран — участниц НАТО, он так и не понимал, чего они, собственно, хотели.

Теперь я оказался на очереди. Я почти не выпускал из рук телефонной трубки. Различные штабы непрерывно справлялись о положении дел, и не было ни одного журналиста, который не звонил бы много раз в надежде первым что-либо узнать и продать новость.

— Ведь машины не растворились в воздухе?

— Конечно, нет.

— В таком случае их должны найти.

— Я того же мнения.

— Но ведь следов не обнаружено?

— Ни малейшего, но мы продолжаем поиски.

— Где их ищут?

— Повсюду.

— Что же это за система радаров, если два самолёта могут попросту исчезнуть!

— Сожалею, но тем не менее это случилось.

— Имеете ли вы какое-либо представление о том, где они могли оказаться?

— Лишь приблизительно.

Я сказал слишком много. Последовала мгновенная реакция.

— Скажите же скорее, где приблизительно они находятся?

— Где-то в ФРГ.

Он не отставал.

— Обещайте мне позвонить, когда машины найдутся!

— Нет. Я не могу информировать каждую газету в отдельности. Я сообщу агентству ДПА, а оно передаст дальше.

В такие минуты некоторые журналисты заводят речь о «дружеском сотрудничестве» и даже обещают гонорар, если им будет предоставлено преимущество в получении информации. В данном случае этого не случилось, собеседник положил трубку.

Звонили по телефону все кому вздумается, и даже такие, которые не имели к делу никакого отношения, например майор Шпильман, заносчивый комендант гарнизона в Карлсруэ, которому была подчинена военная полиция и некоторые офицеры частей территориальной обороны в возрасте ополченцев.

Странно, только наш командующий, который обычно беспокоился по поводу любой мелочи, не проявлял никакого интереса, хотя дело его прямо касалось. Из министерства также не поступало никаких запросов.

Поздно вечером нам внезапно позвонила комендатура гарнизона в Байрейте: «К северо-востоку от города вертолет обнаружил место падения реактивных самолетов. Там такой густой лес, что пилот не смог приземлиться. Установлены бесспорные следы пожара».

Я вздохнул с облегчением. Наконец-то можно прекратить поиски. Затем я связался по телефону с командованием школы в Фюрстенфельдбрюке подле Мюнхена. Генерал Траутлофт руководил оттуда поисками.

Ответ: «Так точно, машины потерпели аварию близ Байрейта».

Я позвонил в Мемминген, в авиационную базу 34-й истребительно-бомбардировочной эскадрильи.

Ответ: «Информация верна. Мы рады, что машины найдены. О судьбе летчиков пока ничего не известно».

Я еще позвонил в министерство. Там дежурным офицером был подполковник пехоты.

Ответ: «Так точно, место аварии Байрейт. Видимо, загадка решена».

Этих трех подтверждений было для меня достаточно. Я информировал Отмара Каутера, весьма расторопного представителя агентства ДПА. Он коротко поблагодарил и принялся за дело. Вскоре я услышал по радио голос диктора, сообщавшего новости: «Мы только что узнали от офицера по связи с прессой группы ВВС «Юг», что близ Байрейта обнаружено место аварии истребителей-бомбардировщиков бундесвера, пропавших несколько дней назад».

Тем временем в штаб зашли несколько офицеров, условившихся покутить в клубе; на их взгляд, происшедшая авария не могла послужить поводом для отсрочки пирушки на несколько дней.