Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста

В этом-то духе еврейскому народу и следует отвечать и за своих революционных головорезов, и за готовые шеренги, пошедшие к ним на службу. Не перед другими народами отвечать, а перед собой и перед своим сознанием, перед Богом. — Как и мы, русские, должны отвечать и за погромы, и за тех беспощадных крестьян-поджигателей, за тех обезумелых революционных солдат, и за зверей-матросов…

Отвечать, как отвечаем же мы за членов своей семьи.

А если снять ответственность за действия своих одноплеменников, то и понятие нации вообще теряет всякий живой смысл»[396].

Но прав ли Солженицын?

Когда-то И. В. Сталин по аналогичному поводу заметил: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается».

Но прав ли он?

О шульгинской книге мы еще поговорим в следующих главах.

Статья «Пытка страхом», как и следовало ожидать, привела только к скандалу: ее переслали в Ставку в Ростов, оттуда шульгинские оппоненты — в Париж, и, как отметил Василий Витальевич, «она произвела тяжелое впечатление: в России творятся средневековые ужасы».

Пожалуй, из всех читателей, высказавшихся о статье, только один Константин Паустовский (будущий писатель) отметил, что автором имелась в виду защита еврейства.

Шульгин же посчитал, что «…евреи ничего не поняли. Они озлились еще больше, забыв дело Бейлиса и роль „Киевлянина“ в те времена. Но и русские тоже ничему не научились. Не поняли, что антисемитизм и, в частности, дело Бейлиса, нанесли царской России последний удар».

Но Шульгин был неправ.

Деникин вспоминал, что в июне 1919 года к нему в Ставку прибыла депутация председателей еврейских общин и, в частности, просила «вернуть евреев-офицеров в полки», откуда их изгоняли антисемиты.

«Я описал им бывшие на этой почве инциденты и указал на тяжкие последствия для этих офицеров в случае принудительного зачисления их в части. Один из представителей горячо и взволнованно заявил:

— Пусть! Пусть они подвергнутся моральным мукам, даже смерти! Мы идем на это. Мы жертвуем своими детьми!..»[397]

Как бы там ни было, тогда никаких погромов в Киеве не произошло.

К тому же, кроме увещеваний, командование ВСЮР с начала октября 1919 года приказало расстреливать погромщиков, что возымело свое действие.

Деникин в своих мемуарах приводит фрагмент донесения генерала Драгомирова: «…Отдельные шайки бандитов начали шарить по еврейским кварталам и вымогать деньги. Несколько мерзавцев, пойманных на месте преступления, были оправданы военно-полевым судом. Я вытребовал к себе составы судов и разругал их так, как, кажется, еще никогда никого не ругал… Суд стал выносить смертные приговоры, которые все и были приведены в исполнение.

Когда большевики вошли в Киев, то экспансивность евреев взяла верх, и они устроили такое ликование, которое сразу показало, на чьей стороне их симпатии. Этого им народ не может простить, и его настроение нельзя охарактеризовать иначе, как бешеной злобой против всего еврейского…»[398]

Однако Шульгин, Драгомиров и Деникин обошли молчанием тот факт, что после «ликования» некоторые вернувшиеся в город добровольцы все-таки устроили погром.

Погромы были на совести всех противоборствующих сторон — белых, красных, петлюровцев и атаманов разных бандитских группировок.

В целом о своей деятельности того периода Шульгин рассказал на допросе в январе 1945 года.

«Вопрос: Вы показали, что в составе Особого Совещания при армии генерала Деникина находились до мая 1919 г. По каким причинам вы прекратили свою деятельность в этом направлении?

Ответ: К этому меня вынудили мотивы личного порядка.

Вопрос: Какие?

Ответ: В боях с петлюровскими войсками, наступавшими на Киев, был убит мой старший сын Василий (Василид), который находился в составе так называемой дружины, защищавшей город.

Вопрос: Кем была организована защита г. Киева от петлюровских войск?

Ответ: Генералом Долгоруким (Долгоруков), ориентировавшимся на гетмана Скоропадского.

Переживая моральное потрясение после этого случая, я на длительное время отошел от политической деятельности, которая возобновилась лишь в августе 1919 г., когда войска Добровольческой армии Деникина вошли в г. Киев. Прежде всего, я снова организовал деятельность газеты „Киевлянин“ и наряду с этим, не занимая должностного положения в Добровольческой армии, я все же принимал активное участие в ее укреплении.

Вопрос: Покажите об этом конкретнее.

Ответ: Надо сказать, что с вступлением в г. Киев войск генерала Деникина моя контрреволюционная организация, действовавшая там на конспиративных началах, с этого момента из подполья вышла, и все ее члены надели офицерскую форму.

В частности, полковник Борцевич (Барцевич), который оставался в Киеве моим заместителем по нелегальной работе, официально был отмечен генералом Деникиным и за заслуги перед Добровольческой армией назначен градоначальником г. Киева.

Тогда же очень близкий ко мне генерал Драгомиров, как киевлянин, получил назначение на должность главноначальствующего Киевской области, что соответствовало должности генерал-губернатора и командующего войсками.

В Добровольческой армии к этому периоду началось разложение, дисциплина упала. Киевская контрразведка, возглавляемая полковником Щучкиным, представляла из себя банду убийц и грабителей, которые подрывали авторитет Добровольческой армии. Ко мне поступали многочисленные жалобы и заявления на произвол и бесчинства, творившиеся в контрразведке.

Вопрос: Почему именно к вам, ведь вы в это время не занимали высокого положения в Добровольческой армии?

Ответ: Не занимая высокого положения в Добровольческой армии, я, однако, пользовался в ней исключительным влиянием.

Вопрос: Почему?

Ответ: Благодаря тому, что был чрезвычайно близок к генералу Драгомирову, а градоначальником являлся мой заместитель по „Азбуке“ полковник Борцевич.

Контрразведка Щучкина произвела аресты моих лучших сподвижников по контрреволюционной деятельности — поручика Фиалковского и доктора Чикалина. Я поручил Борцевичу в буквальном смысле слова разгромить контрразведку Щучкина и освободить указанных лиц. Он без труда выполнил это поручение. Бесчинства Щучкина не прекращались, поэтому пришлось его из контрразведки удалить, и вместо него был назначен Сульжиков, ранее служивший в судебном ведомстве. Последний, так же как и Щучкин, но в несколько меньших масштабах, чинил расправы и беззакония, но, опасаясь снятия с должности, регулярно делал мне доклады о деятельности контрразведки.