Роберт Масси - Николай и Александра

После того как положение Штюрмера несколько упрочилось, императрица, поощряемая Распутиным, продолжала опустошать ряды министров. Следующей ее жертвой стал военный министр Поливанов[72]. Александра Федоровна всегда недолюбливала его. «Прости меня, – писала она царю, когда тот назначил генерала военным министром, – но мне не нравится твой выбор. Разве Поливанов не враг нашему Другу?» За короткое время после того, как он сменил лентяя Сухомлинова, энергичный и решительный Поливанов успел сделать многое, творя чудеса в подготовке и снаряжении войск. Главным образом благодаря его усилиям разбитая в 1915 году русская армия смогла справиться и начать в 1916 году мощное наступление. И все же недолго оставалось ему пребывать в этой должности. Не только потому, что он отказался иметь дело с Распутиным, но еще и потому, что он тесно сотрудничал с Думой, чтобы заручиться ее поддержкой разработанной им армейской программы. Последней каплей, переполнившей чашу, стал следующий факт. Узнав, что Штюрмер предоставил Распутину четыре мощных военных автомобиля, на которых он легко отрывался от преследовавшей его полиции, направляясь в злачные места, Поливанов конфисковал их у старца. Вскоре императрица написала супругу: «Избавься от Поливанова, любой честный человек лучше его… Не забывай о Поливанове… Милый, не медли, решись, это слишком серьезно». И 25 марта 1916 года Поливанов был смещен. «Какое облегчение! Теперь я буду спать спокойно», – заявила заступница старца, узнав об этой новости. Все были потрясены таким известием. Нокс писал: «Несомненно, Поливанов был самым талантливым военным организатором в России, и его смещение явилось катастрофой». Генерал Шуваев, преемник Поливанова, по словам Нокса, «был милым стариком, правдивым и честным. Он не обладал достаточными для своей должности знаниями, но его преданность императору была такова, что, если бы тот приказал ему выброситься из окна, он тотчас бы сделал это».

Следующим был смещен Сазонов, министр иностранных дел[73]. Зять Столыпина, весьма образованный деятель либерального толка, он был дружен с английским и французским послами. Пост этот он занимал с 1910 года и пользовался полным доверием царя и правительств союзных держав. Однако после того, как он поставил свою подпись под коллективным письмом, Александра Федоровна неустанно требовала его отставки. Она предполагала, и не без оснований, что, ведя дружбу с представителями Англии и Франции, Сазонов желал образования в России ответственного правительства. Она опасалась, что оба эти обстоятельства ослабят самодержавную Россию, которую она надеялась передать сыну. В продолжение всей зимы императрица вела наступление на «этого длинноносого Сазонова… Сазонов такой размазня». А в марте 1916 года она написала государю: «Хорошо бы, если бы ты подумал о подходящем преемнике Сазонова – не обязательно, чтобы это был дипломат. Как бы на нас не насела позднее Англия. [Друга] всегда страшит Англия такой, какой она будет по окончании войны, когда начнутся мирные переговоры. Мы должны быть тверды. Старик Горемыкин и Штюрмер всегда относились к нему с неодобрением, он так трусит перед Европой, и он сторонник парламентаризма – а это погибель для России».

Сазонов пал в июле 1916 года, чему способствовал вопрос автономии Польши. В самом начале войны русское правительство обещало создать фактически независимое объединенное польское государство, которое будет связано с Россией лишь через личность императора. Сообщение это поляки встретили с восторгом, и когда русские впервые вошли в Галицию, их встречали как освободителей. Неудачи русской армии и утрата большей части польской территории в 1915 году помешали правительству России выполнить свое обещание, одновременно обрадовав консервативные круги, опасавшиеся, что предоставление автономии одной части империи послужит сигналом и для других провинций, которые захотят автономии и для себя. Под внушением Распутина императрица заявляла, что таким образом будут ущемлены права наследника. Тем не менее Сазонов, при поддержке Великобритании и Франции, продолжал настаивать на предоставлении Польше независимости.

12 июля Сазонов был принят государем в Ставке. «Император полностью поддержал мои взгляды… Я победил по всей линии», – торжествуя, сообщил он Бьюкенену и Палеологу. В необычайно хорошем настроении министр иностранных дел отправился на отдых в Финляндию. За это время он рассчитывал подготовить для государя манифест о независимости Польши. Между тем Штюрмер и императрица спешно отправились в царскую Ставку, и пока Сазонов находился в Финляндии, был подписан рескрипт о его отставке. Потрясенные этим известием, Бьюкенен и Палеолог стали упрашивать императора воздержаться от смещения Сазонова. Но усилия их оказались тщетными. Собравшись с духом, Бьюкенен испросил у царя разрешения обратиться к Георгу V с рекомендацией наградить опального министра британским орденом в знак признания его заслуг перед союзниками. Николай II согласился и искренне обрадовался тому, что Сазонов, которого он любил и с которым обошелся слишком строго, будет награжден.

На смену Сазонову пришел не кто иной, как Штюрмер, возложивший на себя дополнительные обязанности. Известие это привело в ужас британского и французского послов, которым теперь приходилось ежедневно встречаться с новым министром иностранных дел. Каждый из них отреагировал по-своему. Чопорный Бьюкенен написал в Лондон, что не надеется установить конфиденциальные отношения с человеком, на которого нельзя положиться. Палеолог после встречи с Штюрмером записал у себя в дневнике: «От него исходит аромат фальши. Он прикрывает личиной добродушия и приторной вежливостью низость, интриганство и вероломство. Взгляд его, колкий и в то же время умильный, искательный и бегающий, отражает честолюбивое и лукавое лицемерие»[74].

Ключевым постом в смутное время являлась не должность министра иностранных дел и даже председателя Совета министров, а пост министра внутренних дел. Именно он ответствен за поддержание закона и порядка в стране. Ему подчинена полиция, тайная полиция, сеть тайных осведомителей и контрразведка – все те органы, которые становятся тем более необходимы, чем менее популярен режим. Неожиданно для всех в октябре 1916 года император назначил на этот важный пост товарища председателя Думы Александра Протопопова. Хуже кандидатуры невозможно было придумать. Но, самое любопытное, царь сделал этот жест, чтобы как-то ублажить Родзянко и Государственную думу.

Александру Протопопову, невысокому, лощеному господину с усами, белыми волосами и черными, как смородины, глазами, было шестьдесят четыре года[75]. Подобно Керенскому и Ленину, он был уроженцем Симбирска, но занимал в этом городе гораздо более привилегированное положение, чем оба его земляка. Принадлежал он к знатной семье, отец его был землевладельцем и хозяином крупной текстильной фабрики. Александр Протопопов окончил кавалерийское училище, изучал право, затем стал управляющим отцовской фабрикой. Известный у себя на родине деятель, он был избран в Государственную думу, где, хотя и не блистал особыми талантами, благодаря умению угождать всем стал весьма популярен. «Он был красив, элегантен, остроумен, в меру либерален и всегда любезен… Во внешности его сквозило какое-то лукавство, впрочем безобидного и добродушного свойства», – писал Керенский, тоже депутат 4-й Государственной думы.