Владимир Гнеушев - Тайна Марухского ледника

Поразило нас зрелище линии обороны, лепившейся над самой пропастью, резко обрывающейся вниз, наверное, больше чем на километр. Внизу виднелась обширная лесная долина. Белая лента реки блестела на солнце, сбегая к югу и исчезая за дальним поворотом ущелья. Оттуда, снизу, возможен был лишь один подъем наверх, да и то с большими оговорками – так крут и каменист он. Однако мы в точности узнали место, столь красочно обрисованное Давидичем. Это был путь, по которому поднимались смельчаки из сводного полка, а потом и боевые группы 307-го полка. Именно отсюда получили немцы удар, ставший началом их разгрома. Огромное количество гильз над обрывом свидетельствовало о том, что победа наша не была легкой.

Возвращаясь на площадку перевала, мы продолжали изучение местности и смогли почти точно определить развитие давних событий. Вот отсюда наши вели минометный огонь по перевалу – два почти целых миномета и остатки третьего говорили об этом достаточно убедительно. И сами были обстреливаемы немцами из минометов – стабилизаторы мин валялись буквально на каждом шагу. Вот тут пошли уже в ход гранаты с той и другой стороны: сброшенные усилительные рубашки, которые не годятся для ближнего боя, остатки деревянных ручек усеяли почву с реденькой травой, застряли в мелких расщелинах. А вот уже площадка перевала, обрушившиеся блиндажи, огневые точки. Патронные гильзы усеяли площадку сплошным слоем. Вот еще работали пулеметы и винтовки, а вот, за легким укрытием, уже на северном склоне перевала, десятка три гильз пистолетных: какой-то офицер совершал последнюю попытку остаться в живых. Тщетно! Тут, на земле, как на удивительной карте, мы могли воочию увидеть, как последовательно теснили наши солдаты фашистов и как они добились победы. Увидели и еще раз поразились потрясающему мужеству советских воинов, поднявшихся из долин под сплошным огнем.

Возвращаясь в лагерь, мы продолжали смотреть под ноги, но теперь следов боев было все меньше и меньше. Очевидно, немцам тут было уже не до обороны – скорее бы вниз спуститься. В первые дни обороны солдаты-эдельвейсовцы были настроены весело, позволяли себе даже шутить с нашими солдатами, переговариваясь через нейтральную полосу. Они знали, что перед ними сводный полк, и что командует этим полком майор Ройзман, и потому кричали порой, когда приходило время обеда:

– Ройзман, раздавай сухари!..

Да, солдаты наши действительно в первые дни питались только сухарями, да и тех было не вдосталь. Зато у них был прекрасный заряд ненависти к врагу, топчущему родную землю, поедающему ее плоды. И эта ненависть сберегла их для последнего и решающего удара.

Рассказал нам Гавриил Алексеевич и о майоре Кушни-ре, пришедшем к перевалам прямо из Тбилисского пехотного училища, где был преподавателем. Более трехсот курсантов привел он с собой, чтобы не в учебных условиях показать, как надо воевать.

– Это был человек высокой культуры и воинского мастерства,– рассказывал нам Безотосный.– Среднего роста, с умными глазами, с элегантной бородкой. Наши позиции одно время были рядом, и свои строевые записки он подавал через меня. Участок у него был сложный, под самым перевалом Аллаштраху – почти неприступным с юга. Он с честью выполнил свой долг до конца...

Таких походов было множество. Летом 1968 года Карачаево-Черкесский обком партии организовал новое массовое восхождение на Клухорский перевал. Это восхождение, продлившееся несколько дней, посвящалось двадцатипятилетию битвы на перевалах Кавказа, и участвовали в нем ветераны битвы, вновь съехавшиеся сюда со всех концов страны...

Над Гоначхирской поляной моросил дождь, когда машины с участниками будущего восхождения сворачивали с дороги к палаточному городку. Собственно, городка пока не было. Не было ни дыма костров, ни следов на влажной траве, ни сложенных в кучу рюкзаков. Были автобусы, на ветровых стеклах которых белели листы с надписями: Черкесский батальон... Зеленчукский батальон... Адыге-Хабльский... Урупский... Карачаевский... Хабезский... Малокарачаевский... Прикубанский... Были мокрые кустики собранной на последнем привале земляники и та особенная тишина, когда не слышишь ни мерного рокота близкой реки, ни резкого хлопанья дверей кабин, ни даже постукивания дизельной электростанции, спрятанной где-то за деревьями. Только тишина, созданная воображением: многие из нас знали и помнили, что именно здесь двадцать пять лет назад схлестнулись в первом бою с фашистскими оккупантами патриоты из партизанского отряда “Мститель”. Может быть, именно вон с того холма прозвучала нервно-раскатистая очередь нашего пулемета. А с той стороны, скрываясь за стволами сосен, перебежками приближались гитлеровцы. Ложбинка... Не в ней ли медсестра Валя Доценко перевязывала раненого товарища? Чтобы не стонать, он в кровь искусал спекшиеся губы, зовя ее чуть слышно:

– Валя... Дай воды, Валя...

Так думалось, так виделось в мыслях. И вдруг рядом раздается отчетливый, радостный и чуточку недоверчивый возглас:

– Валя?

Двое пристально смотрят друг на друга, еще не смея броситься в объятья. Годы никого не щадят, а тем более прошедших войну и вынесших на своих плечах нелегкое послевоенное время.

– Здравствуй!..

Они не виделись больше двадцати лет – бывшая медсестра партизанского отряда Валентина Ивановна Доценко и бывший пулеметчик отряда Федор Самойлович Томашенко. Оба приехали сюда с молодежно-комсомольскими батальонами, готовящимися в путь на Клухор. On – из станицы Зеленчукской, она – из аула Учкекен.

И они тут же начали вспоминать прошлое: “А помнишь?..” “Нет, а ты помнишь?..” Сейчас они там, в суровом сорок втором, где шестнадцатилетний сын Томашенко – Вася – подбирает с травы автомат убитого отцом гитлеровца, где первые побуревшие от крови бинты и первая могила товарища, первые боевые удачи и поражения. А вокруг незаметно собираются те, кто с войной знаком лишь по книжкам да кино, по скупым рассказам отцов и матерей да по музейным экспонатам. Шестеро туристов с Вильнюсского завода счетных машин протиснулись поближе. Спешит записать фамилии инженер Ирена Печелюнене и просит:

– Михаил Иванович Тарасенко, Я правильно назвала?

– А Харун Глоов здесь?– допытывается ее товарищ, мастер Ионас Желудков.

Эти шестеро, узнав о восхождении, решили присоединиться к юношам и девушкам Карачаево-Черкесии. И не только они. В этот же час в горах трое ленинградцев – экспедиция Института эволюционной физиологии Академии наук СССР – Андрей Попов, Владимир Мальчев и Александр Шик знакомились с ребятами из Черкесска. Двадцать пять парней, грея руки над костром, устало отвечали на вопросы научных работников. Устало и, пожалуй, неохотно. И те понимали их, не обижались.