Дмитрий Волкогонов - Троцкий. Книга 2

В своем проекте тезисов к IX съезду партии "Очередные задачи хозяйственного строительства" Троцкий пишет, что необходима "планомерная, систематическая, настойчивая и суровая борьба с трудовым дезертирством, в частности — путем публикования штрафных дезертирских списков, создания из дезертиров штрафных рабочих команд и, наконец, заключения их в концентрационный лагерь"[6]. То, что нам оправдать трудно, но можно понять, со временем превратится в обычный "метод социалистического строительства". Вот что докладывал Л.П.Берии о лагерных делах министр внутренних дел С.Н.Круглов в марте 1947 года: "Потребность строек во втором квартале — дополнительно 400 тысяч человек. Необходимо выделить Дальстрою — 50 тысяч человек, БАМу — 60 тысяч, спецстрою — 50 тысяч, лесным лагерям — 50 тысяч, Воркуте — Ухте — Норильску — 40 тысяч и натюкрытие убыли{23} — 100 тысяч человек. Прошу дополнительных обязательств по поставке рабочей силы на МВД СССР в ближайшее время не возлагать"[7]. Несмотря на потрясающие масштабы и размах репрессий, "рабов" не хватало. Такова логика насилия: от милитаризации труда, "штрафных рабочих команд" к индустрии ГУЛАГа.

Пленник большевистской идеи немногим отличался от других вождей в трактовке роли пролетарской партии в социалистической революции. Здесь Троцкий тоже шел в фарватере Ленина, который не скрывал свое видение роли авангарда рабочего класса. "Когда нас упрекают в диктатуре одной партии… мы говорим: да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем"[8]. Монополия одной партии на власть, на мысль, на решения — также один из истоков рождающегося тоталитаризма, который рано или поздно должен был привести большевизм к историческому поражению. Огосударствление единственной партии делало ее тоталитарной, полицейской. С.И.Гусев, бывший член РВС 2-й армии, а затем Восточного, Юго-Восточного, Южного, Кавказского и Туркестанского фронтов, комиссар Полевого штаба Реввоенсовета Республики, начальник Политуправления РККА, на XIV съезде ВКП(б) произнес страшные слова: "Что это за задушевные мысли, которые являются конспиративными от партии, которые нужно скрывать, ибо если кто-нибудь сообщает Центральному Комитету, то сейчас же начинают кричать, что это доносительство… Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, т. е. должен смотреть и доносить… У нас есть ЦКК, у нас есть ЦК, я думаю, что каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства…"[9] Более откровенно не скажешь. Потрясающий цинизм при полицейском мышлении партийного руководства окончательно превращал партию в инструмент тоталитарной диктатуры.

На II Конгрессе Коминтерна Г.Е.Зиновьев сделал доклад о роли коммунистической партии в эпоху пролетарской революции. Доклад прозвучал 23 июля 1920 года, а 26-го числа по этому вопросу выступил Троцкий. Отвечая испанскому синдикалисту Пестанье, Троцкий объясняет на примерах, в чем заключается роль коммунистической партии в России:

"Сегодня мы получили от польского правительства предложение о заключении мира. Кто решает этот вопрос? У нас есть Совнарком, но и он должен подлежать известному контролю. Чьему контролю? Контролю рабочего класса как бесформенной хаотической массы? Нет. Созывается Центральный Комитет партии, чтобы обсудить предложение и решить, дать ли на него ответ, и какой. А когда мы должны вести войну, создавать новые дивизии, найти для них наилучшие элементы, — куда обращаемся мы? — спрашивает Троцкий. И отвечает: — К партии. К Центральному Комитету… Так же обстоит дело и с аграрным вопросом, с продовольственным и со всеми другими"[10].

Раскрывая механику руководства крестьянством, Троцкий с немалой долей политического цинизма заявляет:

— Здесь мы маневрируем между различными слоями крестьянства, — одних привлекаем к себе, других нейтрализуем, третьих подавляем бронированной рукой. Это — маневрирование революционного класса, который стоит у власти и может совершать ошибки, но эти ошибки входят в инвентарь партии…[11]

Партия превращается в государственный идеологический орден, где даже ошибки — "инвентарь", ибо никто ее не контролирует. После захвата власти она, естественно, ни с кем делиться ею не собирается. По сути, у Ленина, Троцкого, Сталина и других "вождей" Советская власть ассоциировалась с властью партии. И они не скрывали этого. Делая доклад о военном строительстве на VII Всероссийском съезде Советов 7 декабря 1919 года, Троцкий заявил:

— Я должен сказать, что в лице наших комиссаров, передовых бойцов-коммунистов мы получили новый коммунистический орден самураев, который — без кастовых привилегий умеет умирать и учит других умирать за дело рабочего класса[12]

Пройдет четыре года, и позиция Троцкого несколько транс формируется. Он выступит против "бюрократизации партийного аппарата", против "ложной внутрипартийной линии Центрального Комитета", "секретарского всевластия"[13]. Но он никогда не поставит под сомнение правомочность одной партии вершить судьбы миллионов людей в огромной стране. Он лишь хотел "демократизировать организацию рабочего класса", не желая понимать, что в монопольном одиночестве она с неизбежностью станет орудием тоталитаризма. Троцкий рвался вперед, а тоталитарные цели партийной монополии поворачивали его лицом к прошлому.

Троцкий был в плену утопической Идеи, но он сражался. Сам носитель утопических идеалов, он после своего триумфа вступил на путь оппозиции к сталинскому режиму. Однако это был странный еретик: молясь Марксу, Ленину, пытаясь возродить "истинный большевизм", Троцкий одновременно самоотверженно боролся против цезаризма Системы, ее обюрокрачивания, отступничества Сталина. Он не хотел понять, что сталинизм родился из ленинизма.

После 1926 года у Троцкого не было шансов победить Политбюро и его нового вождя. Ну а если бы, представим на минуту, победил? Что могло бы кардинально измениться? На мой взгляд, изменений было бы мало.

Правда, не думаю, что Троцкий мог бы пойти на чудовищные репрессии против своих соотечественников в мирное время. Он был много умнее Сталина и был способен предвидеть дальние последствия. Так почему же нас и сегодня волнует трагическая судьба одного из вождей русской революции? Почему даже его идейный плен не поколебал непрерывного интереса к этой гротескной и драматической фигуре истории? С моей точки зрения, для этого есть ряд объективных причин.