Ирвинг Стоун - Страсти ума, или Жизнь Фрейда

В старом городе, где люди хорошо знают друг друга, быстро распространяются сведения, что такой–то врач обладает острым взглядом или подходом, помогает больным, от которых отказываются другие врачи, опустившие руки и признавшие свое поражение. Большинство больных, робко и почти скрытно приходивших к нему, являли собой случаи от скорбных до трагических: затяжной невроз, делавший невозможным нормальную жизнь из–за травм, причиненных в детстве, ущемленная сексуальность попадала как зерно на благодатную для нее почву врожденной склонности к неврастении.

Мужчины приходили первыми – одни молодые, другие среднего возраста, страдавшие подавленностью, слабостью, мигренями, дрожанием рук, неспособностью сосредоточиться на работе, длительное время занимавшиеся онанизмом, импотенты, практикующие прерванное сношение. Затем пошли женщины: замужние, мужья которых не обеспечивали им полноценную половую жизнь; фригидные, с трудом переносившие половой акт. Зигмунд заносил в свои записи: «Никакая неврастения или аналогичный невроз не существуют без нарушения сексуальной функции».

То и дело приходилось наталкиваться на трудности. Привлекательный тридцатилетний адвокат с пшеничными усами с вызывающим видом вошел в приемную, а затем скороговоркой рассказал, что из–за отсутствия аппетита он потерял двадцать фунтов веса, страдал меланхолией и, как установил Зигмунд, головными болями психического происхождения. Не может ли доктор помочь ему? У него один ребенок, его жена заболела после родов, неприятности начались вскоре после этого.

– Помешала ли болезнь вашей жены половым сношениям с ней?

Адвокат водил носком ботинка по рисунку ковра.

– Нет.

– Нормальные половые сношения?

– Да… Ну, почти. Я извлекал до… Моя жена не может иметь второго ребенка, пока не поправится. – Затем, как бы защищаясь: – Разве здесь что–то неверно?

Зигмунд ответил суровым профессиональным тоном:

– Физически да. Это причина вашего недомогания. Адвокат уставился на него с недоверием:

– Как это может быть?

– Природа распорядилась так, чтобы мужская сперма выливалась во влагалище. Таково здоровое завершение нормального акта. Когда вы прерываете сношение до семяизвержения, вы наносите сильный удар по нервной системе. Это ведь неестественно. Это создает то, что мы называем сексуально вредным сдвигом. Были ли у вас нынешние симптомы до того, как вы стали прибегать к прерванному сношению?

– Не было. Я был здоровым и крепким.

– Нет ли здесь религиозной проблемы? Пробовали ли вы презервативы?

– Эти неуклюжие тяжелые резинки вызывают у меня отвращение.

– Знает ли ваша жена о спринцевании?

– Она считает его слишком ненадежным.

– Тогда ваша задача вылечить вашу жену, именно в этом секрет и вашего выздоровления.

Зигмунду встречались десятки случаев с похожими симптомами. С некоторыми мужьями приходилось упорно дискутировать, пытаясь добраться до первопричины. Мужчины считали неприличным исповедоваться о своих интимных отношениях с женами даже врачу, от которого ждут помощи. Но приват–доцент Зигмунд Фрейд разработал ненавязчивую и тонкую методику, убеждая скрытных пациентов не прятать истину. По мере накопления фактов он понял, как широко применяется из–за религиозных ограничений и страха перед зачатием супружеский онанизм. Ему стало казаться, что не страдают от прерванного сношения в браках лишь мужчины, содержащие любовниц или пользующиеся услугами венских проституток.

Не лучше обстояло дело и с женами. Однажды к нему пришла молодая мать с жалобами на неясные страхи и боль в груди. Она любила своего мужа. Когда он был в отъезде, она чувствовала себя прекрасно. Супруги не хотели больше детей, прибегали к прерванному сношению, и жена все время боялась, что муж может допустить оплошность.

– Фрау Бакер, доводит ли вас муж до оргазма, прежде чем прерывает сношение?

Она уставилась на него, бледная от смущения:

– Господин доктор, разве это приличный медицинский вопрос?

– Да, ибо он касается состояния вашей нервной системы. Позвольте, я объясню: внимательные мужья стараются делать так, чтобы и жена получила удовлетворение. Видите ли, фрау Бакер, когда обрывается половое сношение, жена, подведенная к оргазму, испытывает такой же серьезный нервный шок, как и ее муж. Если ваш муж будет приносить вам удовлетворение, вы не будете страдать от недомоганий, которые мучают вас.

Фрау Бакер бросила на него свирепый проницательный взгляд.

– Но если мой муж будет так тянуть, то не возрастет ли опасность, что он вовремя не извлечет?

– Может быть.

– Лечение, которое вы описываете, может оказаться хуже болезни.

– Тогда позвольте мне заверить вас с позиции врача: физически у вас нет никаких нарушений. Неопределенные страхи, вспышки боли в груди – проявление вашей обеспокоенности, результат нервного расстройства. Как только вы возобновите нормальные половые отношения с мужем, ваши симптомы исчезнут…

– …И их заменит тошнота по утрам. – Она сдержанно улыбнулась, поблагодарила доктора и ушла.

Приходили молодые холостяки, некоторые моложе двадцати, а также незамужние женщины с различными неврозами, зачастую вызванными онанизмом. Сначала Зигмунд столкнулся с тем, что пациенты старательно скрывали свой порок, поскольку в детстве им крепко вбивали в сознание, что рукоблудие – самый страшный из грехов, ведущий к потере зрения и идиотизму. Однако затем стало ясно, что онанизм, если им не увлекаться чрезмерно, наносит меньший ущерб, чем сопутствующее чувство вины, которое вызывает ипохондрию, самопорицание, навязчивое копание в душе. Зигмунд пришел к выводу, что невроз не появляется у мальчиков и молодых людей, соблазненных более зрелыми женщинами.

Требовались недели и месяцы исследований, прежде чем удавалось подвести пациента к причинам, вызвавшим расстройство. Так, с большим трудом он выяснил, почему молодая женщина страдала мучительной ипохондрией со времени половой зрелости. Она стала жертвой сексуального насилия в восьмилетнем возрасте. Причиной истерии склонного к самоубийству молодого человека было рукоблудие, которому научил его школьный друг. Зигмунд изменил подход к пациентам; он не довольствовался внушением с целью удалить воспоминание о неприятных событиях в прошлом. Поскольку теперь он проникал глубже в подсознание и работал в более широком плане, то считал прежнюю терапию фрагментарной, приносящей лишь поверхностные эффекты. Как врач, он повышал свой профессиональный уровень, менял подход к пациентам и предъявлял к себе все более высокие требования. Отныне он был полон решимости добраться до истоков заболевания и найти общий закон, объясняющий нарушения психики. Пока же, не достигнув большего понимания, он был вынужден, естественно, сосредоточиться на профилактике. Стараясь уберечь пациента от новых приступов, он добивался переноса подавленных идей из подсознания в сознание и объяснял всеми доступными ему средствами, что пациент не должен чувствовать вины или страха из–за чего–то плохого, имевшего место в прошлом. Он поднимал целину, пытаясь лечить неврастенические сексуальные явления. В отличие от случаев истерии, где он добился ощутимых результатов, в этой области, как он отмечал в текущих записях, «редко и только косвенно» мог влиять «на душевные последствия невроза обеспокоенности». Случаи, ставившие его в тупик, относились к мужчинам, которым не нравились вообще женщины, и они не могли побороть физического отвращения при мысли о половом сношении с ними. Какой же могла быть психическая причина гомосексуализма?