Николай Микава - Грузии сыны

Т. Махарадзе

ФИЛИПП МАХАРАДЗЕ

Апрель 1893 года. Варшава.

Медленно падает снег. Падает и тает под ногами прохожих, под копытами лошадей… Последний снег. В центре города его убирают, но на окраинах непролазная грязь. Снег здесь черный от копоти.

С дневной смены возвращаются рабочие. Их много. Они идут группами, в одиночку. Мужчины, женщины. Прямо по мостовой. А что? Они привыкли. Здесь никогда не просыхает.

У небольшого склада с романтичным названием «Надежда» остановилась пролетка. В дверях показались четверо. Они вынесли большой ящик, поставили его на заднее сиденье. Один сел рядом. Пролетка тронулась. Трое постояли и разошлись в разные стороны.

Вечером в полицейское управление города Варшавы были направлены трое задержанных, назвавшихся студентами ветеринарного института. Шпик, выследивший их, утверждал, что они занимаются перевозкой нелегальной литературы.

Усталый дежурный записал в книгу фамилии задержанных:

— Антокольский…

— Мирианашвили…

— Махарадзе…

Дежурный промокнул запись и сказал:

— Нехорошо, господа студенты. Плохими делами занимаетесь! Где это видано — против властей идти?! Неужто не понимаете, что скрутят вас, все равно сломают!

Высокий, плечистый студент зло усмехнулся;

— Ничего, мы гибкие: выдержим!

Дежурный покачал головой и задумался: «Вот времена, будь они неладны! Студент поднимает руку на государя! А эти, наверное, марксисты. Самые опасные. Ишь, отбрил: «Гибкие»!.. Как его звать-то? Филипп, кажется. Ну да, Филипп Махарадзе. Из грузин, видать!»

В караульном помещении городовые резались в шашки. Городовые поднимались по лестницам. Городовые сидели на скамье напротив.

Трое молчали, спокойные, неприветливые.

«Крепкий народ», — неожиданно с завистью подумал дежурный.

Темная, сырая камера Александровской крепости в Варшаве.

Сколько людей томилось здесь? Сколько месяцев, лет, жизней проведено на этих нарах? О многом могли бы рассказать серые, холодные стены.

Но они молчат. Ни звука. От тишины чувствуешь себя оглохшим.

Иногда через окошечко в двери подают пищу: кусок черного хлеба и миску баланды.

Филипп Махарадзе утратил ощущение времени. Где друзья? Что с ними? Сколько он сидит здесь: день, неделю? От нервного напряжения, кажется, можно сойти с ума! Можно?

Нет, нельзя!

Он ложится на нары. Единственный собеседник узника — память. Нужно вспомнить все, от самого детства. Тогда легче. И мысль занята.

Он закрывает глаза.

…Горы, горы… Синие. И еще синее небо. И лес по склонам. Внизу равнина. Где-то слева монастырь и кладбище. Село называется Шемокмеди… Детство. Вот в потертой рясе местный священник старый Эсе Махарадзе. О, старый Махарадзе — самый строгий человек в Шемокмеди, но, спросите кого хотите, он и самый уважаемый человек!

Горы, горы…

А вот мать — Мария Гавриловна. Она спускается по тропинке с полной корзиной белья. Много дел у наших матерей…

— Мария, — кричит отец, — пошли ко мне Филиппа!

— Зачем я нужен? — удивляется Филипп.

— Вот что, сын: через два дня ты уезжаешь в Тифлис. Я отдаю тебя в духовную семинарию.

— В семинарию?!.

Спорить бесполезно. Эсе Махарадзе еще и самый непреклонный человек в Шемокмеди.

Семинария… Казенные стены. Казенный воздух. Казенное преподавание: зубрежка, высокомерные, грубые учителя. Затхлый дух поповщины и монашества.

Нет, правду говорят, что ни одно учебное заведение не давало столько атеистов, как духовная семинария!.

За чтение запрещенной литературы исключен способный Сильвестр Джибладзе. Доведенной до отчаяния преследованием тихий мальчик Лагиашвили убивает ректора. Ученики объединяются в подпольные «кружки саморазвития». Там читают книги по истории, астрономии, геологии, естествознанию.

Филипп улыбается: когда ему первый раз сказали, что человек произошел от обезьяны, он решил, что над ним смеются.

Да, многое понял Филипп с той поры, как поступил в семинарию. О многом прочитал, до многого дошел своим умом, а больше всего узнал от окружающих.

Недалеко от семинарии, за Александровским садом была маленькая букинистическая лавочка Захария Чичинадзе. Выходец из крестьян, самоучка, страстный книголюб, он широко распахивал двери своего магазинчика для молодых людей. Соблюдая известные предосторожности, они могли посидеть во внутренней комнатке, поспорить, поговорить, посмотреть редкие книги.

У Захария бывали русские революционеры, сосланные на Кавказ. Они приносили с собой газеты и журналы: «Колокол», «Вперед», «Вестник «Народной воли». Внимательно слушал Филипп Махарадзе рассказы этих людей, прошедших огни и воды.

Однажды в лавочке вполголоса читали речь какого-то рабочего на суде: «Поднимется мускулистая рука миллионов рабочего люда». Эти слова поразили Филиппа. Он шепотом спросил у Захария:

— Кто это?

Захарий усмехнулся:

— Это хороший человек. Большой человек. Звать его Петр Алексеев.

Да, семинария…

В третьем классе Ной Жордания и Киквадзе предложили Филиппу издавать рукописный журнал. Филипп с радостью согласился. Журнал имел успех.

Однажды семинарию посетил сам обер-прокурор Святейшего синода Победоносцев. Его высокопревосходительство произнес громовую речь: «В бараний рог бунтовщиков! Вон из этих стен всех, кто поднимет руку на святые устои наши!..»

И все-таки рук, поднимающихся на святые устои, становилось все больше.

Особенно запомнилась Филиппу весна 1890 года.

В ответ на грубый произвол и деспотический режим семинаристы объявили забастовку. Несколько дней длилась она и окончилась победой. Не тогда ли понял Филипп большую правду: только борьбой можно изменить жизнь! И пусть победа была недолгой, она стала вехой в его судьбе.

А через полтора года Филипп Махарадзе, Ной Жордания и еще двое окончивших семинарию уехали в Варшаву для поступления в Варшавский ветеринарный институт.

— Арестант! Спишь, что ли?! Марш за мной! — Это кричал коридорный.

Филипп поднялся на нарах.

— Куда?

— Не твое дело, сукин сын! К начальству. Присягу новому царю принимать будете!

13 февраля 1394 года обер-прокурор Святейшего синода Победоносцев направил генерал-лейтенанту Шереметьеву — главнокомандующему гражданской части на Кавказе — раздраженное письмо.

Его высокопревосходительство сильно беспокоился по поводу все более разрастающегося революционного движения в Грузии.

«Заслуживает внимания, — писал Победоносцев, — посылка грузинских семинаристов в Варшавский ветеринарный институт (издавна служащий очагом возмущения). Имена их: Филипп Махарадзе и другие. Слышно, что они в чем-то попались и были арестованы (должно быть, сведения в департаменте полиции). Молодые люди даровитые и опасные».