Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

Как видим, палитра мнений богата и разнообразна. Но поэту важно было то, что думает его учитель. Он ведь рос от книги к книге под его руководством.

Однако пока, в Италии, Гумилёв не знает о реакции на его новую книгу.

Анна Андреевна захотела отдохнуть во Флоренции. Гумилёв решает поездить один по маршруту Рим — Сиена — Неаполь. Возможно, поэт побывал попутно еще где-то, но об этом нет никаких упоминаний. Последуем за Гумилёвым в Вечный город. Поэт предварительно хорошо изучил его историю и к этому времени написал уже не одно стихотворение: «Каракалла», «Основатели», «Манлий». Но то было воображение, и вот он ступает на священную землю Вечного города, расположенного на семи холмах. В Риме поэт ищет тени прошлых эпох и остатки античных цивилизаций. Можно догадаться, что осмотр города поэт начал с холма Палатин, где сохранились остатки первобытных стен и пещера, в которой, по древним преданиям, волчица вскармливала Ромула и Рема. На холме находилась императорская резиденция. А со смотровой террасы Фарнезских садов Гумилёв мог наблюдать развалины древних дворцов.

Побывал Николай Степанович и на Капитолийском холме, храме Юпитера, осмотрел развалины древнего сената.

В Капитолийском музее, где собраны знаменитые произведения искусства, он не мог не обратить внимание на известную скульптуру «Капитолийская волчица». Так начинаются первые строки «Рима» (1912):

Волчица с пастью кровавойНа белом, белом столбе,Тебе, увенчанной славой,По праву привет тебе…

От самого основания в 754 году до н. э. Ромулом и Ремом Вечного города, Рим воевал, покорял Апеннинский полуостров, другие области и страны, строил Империю. Поэт обращается к волчице, вскормившей ее основателей:

Не правда ль, ты их любила,Как маленьких, встарь, когда,Рыча от бранного пыла,Сжигали они города…

Какой же город сожгли основатели Рима? Город латинских общин Альба. Рим вырос на крови. Наверняка поэт знал о Северной дороге, ведущей в Рим, и побывал в предместье Сакса Руба, что буквально означает «Красные скалы». Здесь в 312 году действительно лилась рекой кровь, когда армия Императора Константина разбила и уничтожила войска Максенция. С этих пор принято считать Рим христианским городом.

Как исследователь Гумилёв шаг за шагом идет по следам былых времен. Конечно же он не мог не добраться до грандиозных развалин терм Императора Каракаллы, где развлекались, а заодно и решали государственные дела знатные древние римляне. И даже в руинах древнего Колизея, казалось, еще витал тлетворный запах крови.

Возможно, только бродя по Ватикану, поэт отдыхал душой. Хотя и здесь он мог вспомнить о кровавых Крестовых походах. И удивившись величию собора Святого Петра, в то же время усмотреть и в этом след той кровавой звериной норы:

И лик Мадонн вдохновенный,И храм святого Петра,Покуда здесь неизменноЗияет твоя нора…

Отчего же месяц до сих пор кровавый? Да все оттого, по мысли Гумилёва, что никак не успокоятся потомки древних римлян и ведут новые и новые войны. В 1911 году Италия воевала за свое влияние на севере Африки. Мог ли поэт, любивший «колдовской континент» как сказку и мечту, не упрекнуть за это властителей Вечного города? Может быть, поэтому так много «звериного» в строках о Риме.

Позже в статье «Умер ли Менелик?», опубликованной в пятом номере журнала «Нива» за 1914 год, Гумилёв с тревогой замечал, что итальянцы готовы отобрать у Абиссинии северные и часть южных ее владений. Рим навсегда остался для Гумилёва наследником «звериных лап», крови и насилия.

И даже в написанном позже сонете «Вилла Боргезе» (1913) (дворец племянника папы Павла V) поэт снова пишет о крови и изменах:

…Здесь принцы грезили о крови и железе,А девы нежные о счастии вдвоем,Здесь бледный кардинал пронзил себя ножом…

Гумилёв спешит из Вечного города в Неаполь, по пути заезжает в Сиену. П. Муратов, посетивший в начале прошлого века этот город, написал о нем с восторгом: «Воспоминание о Сьене в ряду других итальянских воспоминаний остается самым светлым и наиболее дорогим. Вдали от Италии образ этого благороднейшего тосканского города, как ничто другое, заставляет грустить о прошедших и счастливых странствиях. В нем соединяется все то, что заставляет сердце биться сильнее при слове „Италия“, — святая древность, цветущее искусство, речь Данте в устах народа, чувство воздуха, чувство насыщенной тонкими силами земли, производящей веками мирные оливы и хмельный виноград. В Сьене слилось все это с единственной в своем роде стройностью и гармонией. Свой древний средневековый облик она сохранила лучше других итальянских городов. Художественное процветание ее представляет пример удивительной цельности, так что созданное здесь людьми разных поколений и разных одаренностей кажется только разным воплощением ее гения. Итальянская речь, которая слышится на ее улицах, это язык „золотого треченто“. Воздушные пространства нигде не открываются так вольно, как с края ее трех холмов. И земля Сьены, коричневая и красная от неостывших еще сил творчества, кажется обладающей высшей природой, — той землей, из которой была создана первая оболочка человеческого духа…»

Что испытывал Гумилёв, бродя по улочкам этого прекрасного итальянского города, неизвестно. Блок написал о нем два стихотворения «Сиена» и «Сиенский собор». В последнем он преклонил пред ним колени:

Когда страшишься смерти скорой,Когда твои неярки дни, —К плитам Сиенского собораСвой натруженный взор склони…

Конечно, и Николай Степанович не мог пройти мимо этого собора. Времени у поэта было мало — он торопился в самую южную точку Италии — древний город Неаполь, основанный греческими колонистами в VIII веке до н. э. Город с богатой историей входил и в Византийскую империю, и в состав Сицилийского королевства, и в состав Королевства обеих Сицилий, а в 1806–1815 годах сделался столицей Неаполитанского королевства, где королем стал наполеоновский маршал Мюрат. В 1860 году, когда в город вступил отряд Гарибальди, Неаполь вошел в состав Объединенного Итальянского королевства.

Неаполь — типичный юг, курортная зона с большим наплывом отдыхающих иностранцев — находится между Везувием и долиной Кальдера. Везувий на берегу Неаполитанского залива, грозный вулкан, уничтоживший некогда прекрасную Помпею, остатки которой Гумилёв мог наблюдать в окрестностях Неаполя. Наверное, здесь, общаясь с местными горожанами, Гумилёв узнал и еще одну интересную деталь. В двадцати километрах к западу от Везувия находился Фиграйен Филдз, окруженный сорока небольшими вулканами. Один из них Ла Сальфа Тара (в переводе означает «земля из серы»), наиболее активный, по преданиям, послужил для Данте прообразом ада.