Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков
Лучшим средством подтянуть обучение и дисциплину среди людей является парад или смотр. Поэтому, несмотря на тяжесть службы и тревожное положение, отряду периодически устраивались смотры. Но это были уже не те смотры, на которых полк отчетливо отбивал шаг под звуки духового оркестра, двигаясь за своим гордо развевавшимся полковым знаменем – национальным русским трехцветным флагом, вызывав бурные и восторженные овации со стороны многотысячной толпы зрителей, собравшихся посмотреть на «свой Русский полк».
Сейчас, во время смотров, отряд демонстрировал свои познания по противовоздушной обороне, тушению пожаров и оказанию первой помощи пострадавшим на месте разрушений, а потом скромно, вздвоенными рядами, проходил мимо принимавшего смотр начальника под игру своих барабанщиков и горнистов. Но и к этим смотрам все чины относились очень серьезно, усиленно подготавливались в строевом отношении, починяли, чистили и подглаживали свое уже сильно потрепанное обмундирование.
Кроме «начальства», принимавшего парад или делавшего смотр (иногда это бывал мэр Великого Шанхая), обыкновенно присутствовали представители японской армии и флота (в больших чинах), старшие офицеры полиции и представители Пао-чиа. Посторонние зрители не допускались, и смотры эти происходили на поле Рейс-Корса, против нашей казармы. Несмотря на недостаточность строевой подготовки и тяжелую службу, отряд сумел даже в эти тяжелые военные годы заслужить славу хорошо обученной, дисциплинированной и надежной части. В прежние годы в приказе по полку, предварявшем какой-либо смотр или парад, обыкновенно бывала оговорка – «если позволит погода». Теперь в подобном же приказе упоминалось – «если не будет воздушного налета».
В приказах по Русскому полку командир полка, сделав оценку смотра или парада и объявив отзывы по этому поводу начальства и присутствовавших больших чинов, обычно выражал благодарность всем господам офицерам и чинам полка за положенные труды в деле подготовки к смотру и за блестяще проведенный (все смотры полка проходили блестяще) смотр. Теперь такой приказ звучал иначе: например, после смотра, произведенного отряду мэром Шанхая, Чу Фухаем, 14 марта 1945 г., после благодарности, начальник отряда, майор Иванов, объявил: «Выдать в награду всем участникам смотра по полфунта хлеба на человека к обеду». Если прочесть этот приказ сейчас, то невольно вкрадется вопрос: «Почему хлеба?» Ответ вполне ясен: в 1945 г. вопрос с довольствием в Шанхае настолько обострился, что продукты питания можно было доставать только лишь с большим трудом и за высокую плату. Рацион, получаемый по карточкам, был недостаточен, и «полфунта хлеба» в «награду» были лучшей наградой полуголодным, но дисциплинированным и все еще хорошо обученным людям, которые находили в себе силы поддерживать престиж своей части.
Говоря сейчас об этих тяжелых месяцах 1945 г., невольно вспоминаешь и нашу жизнь вне казармы, в своей личной семье. В холодные зимние месяцы, когда промозглая, гнилая и холодная шанхайская погода промачивала и промораживала человека до костей, когда в штабе отряда, например, мы работали сидя в шинелях, фуражках и перчатках, когда в промерзшем «цементном ящике-казарме» не топилась ни одна печь и люди целые дни проводили одетыми в шинели, у семейных чинов отряда невольно появлялась мысль: «А что сейчас делается у меня дома?» Там было не лучше, а зачастую много хуже.
В целях экономии топлива японцы вынуждены были срезать нормы электрической и газовой энергии. Установленной нормы обычно не хватало для приготовления пищи, не говоря уже о горячей ванне… о ней просто нужно было забыть. Чугунные печурки появились в каждой квартире, но топить их зачастую было нечем. Изредка, по рационным карточкам, выдавался каменный уголь, но это был скорее «камень», но не уголь, да и выдавался он в очень небольшом количестве. «На вольном рынке» можно было купить «брикет», но изобретательные торговцы-китайцы делали этот брикет почти из чистой золы и глины лишь с небольшой примесью угольной пыли, и он поэтому не горел.
Чины полиции изредка получали, через штаб полиции, рис и брикет, который уносился ими домой, и это считалось большой привилегией для служащих городского управления. Покупка мяса на базарах «полуфунтами» (а не фунтами) являлась вполне нормальным явлением. Хлеба было мало, выдавался он по рационным карточкам и был плохого качества. Бутылка свежего молока для ребенка являлась большой роскошью. Коровьего масла не видели уже в течение многих месяцев и пищу готовили на вонючем китайском бобовом масле очень плохой очистки.
Шанхай мерз и голодал, но старался жить нормальной жизнью: такова уж, по-видимому, натура человека: ходили друг к другу с визитом, в гости, на именины. Только раньше, бывало, идя на именины, мы несли «герою дня» богатые и разнообразные подарки, не задавая себе вопроса: «А что подарят ему другие?», «Не будет ли дублирования?». Теперь же, отправляясь на именины, просто по привычке «жить», мы обычно сговаривались между собой, что подарить имениннику или имениннице. «Осьмушка» кофе, маленькая шестиунцевая баночка консервированного молока, полфунта сахара – это были подарки, которые украшали именинный стол чашкой горячего кофе, который мы сами не видели уже в течение многих месяцев. Ирония судьбы – этот же кофе с баночным молоком свободно распивали рикши, которые иногда зарабатывали больше, чем чины отряда, стоявшие на охране порядка и закона в городе.
Болезни, главным образом в результате недоедания и холода, развивались стихийно, и Дженерал Госпиталь перестал принимать больных. Отряд создал свой лазарет, в котором проходили лечение чины отряда, и только в самых тяжелых случаях больные отправлялись в госпиталь.
6 августа 1945 г. была взорвана первая атомная бомба в Японии, над городом Хиросима, а 9 августа – вторая бомба над Нагасаки. Этим ужасным и бесчеловечным способом Америка ускоряла военную борьбу на Тихом океане, фактически ими уже выигранную. Приблизив конец войны, атомная бомба спасла от смерти и увечий тысячи солдатских жизней, но зато убила и искалечила десятки тысяч мирного населения, стариков, женщин и детей, и разрушила их жилища. Такой способ войны едва ли оправдывался обстановкой данного момента.
Война закончилась. Все еще стойко сопротивлявшиеся на фронтах японские армии получили приказ Микадо сложить оружие и сдаться на волю победителей. Превосходство американцев в военной технике, в особенности в авиации, обещало еще не одну такую атомную бомбу, которая могла бы стереть с лица земли всю Японию, и Император Японии приказал прекратить сопротивление на фронте.
9 августа 1945 г. японцы приняли американские условия о сдаче, и война на Тихом океане прекратилась, но она продолжалась еще некоторое время в Северной Маньчжурии, где советские войска коварно напали на японцев, объявив им войну 8 августа, т. е. через два дня после «Хиросимы» и за день до «Нагасаки». До этого трусливо выжидавший советский шакал теперь коварно напал на уже полумертвого японского
