Евгенией Сомов - Обыкновенная история в необыкновенной стране

— Спи, мой сокол, тебе еще рано.

Затем она успевала поставить для него завтрак на стол: хлеб, густо намазанный маслом, сметану и молоко — все, чем богата была ферма, — и убегала на работу к своим коровам. Через минуту Саша тоже должен был вставать.

Днем Настя прибегала в домик, чтобы прибрать в нем и отдохнуть. Их разговоры крутились вокруг сплетен на ферме или воспоминаний о детстве. Иногда она затевала с ним игры: брызгала на него водой, и он ловил ее по всему домику, потом они боролись, и, наконец, начинались объятия и поцелуи. Саша любил смотреть на ее пышное тело, она знала это и старалась при каждом удобном случае показать ему его. Сашино тело она тоже хорошо изучила, но следов ранения так и не нашла. Он сначала отшучивался, что, мол, друзья-хирурги все так тонко зашили. Но это объяснение звучало наивно, Настя не верила, но и вопросов не задавала.

Поползли слухи среди доярок — кто-то видел его целующимся в тот день на озере. Начали девки подтрунивать над Настей: «Молодая-то, поди, повкуснее». Долго она не реагировала, все отшучивалась: «Пусть потешится — все равно мой останется!». Сашу же ни о чем не спрашивала. Однако женское сердце сразу же почувствовало, что он стал какой-то не такой, и как он ни старался быть нежным и внимательным, было заметно — подыгрывает. Умом он понимал, что Настя — его семья, тепло и защита, но что-то происходило в его душе помимо его воли, и он ничего не мог изменить в себе.

Он избегал встреч с Ниной, но чем больше он сдерживал себя, тем сильнее мечты о ней охватывали его и теперь уже ни на минуту не оставляли. Это не было то влечение к удовольствиям, которое Саша обычно испытывал, встречаясь с женщинами, это было другое, что волновало его душу. То и дело он вспоминал ее тонкие пальцы, широко открытые глаза, гибкость ее стройной спины, а главное, их беседы. «Наверное, это и есть та самая любовь, о которой пишут в романах», — думал он.

Теперь уже жаркие и уверенные объятия Насти начинали тяготить его, хотя он и старался убедить себя, что чувство его вернется. Он старался отвечать на ее ласки, однако и сам начинал замечать, что играет. Как-то поздно вечером, после обычных любовных игр Настя заметила, что он не спит, а смотрит в темноту. И вдруг у нее вырвалось:

— Ну что, все о ней думаешь?

Он ничего не ответил и продолжал молча лежать. Стена постепенно вырастала между ними.

Настя страдала, и от этого заботилась о нем еще нежнее: она стирала, убирала, стряпала, доставала различные лакомства для него и даже вино. Саша охотно стал пить его вместе с ней, чтобы как-то погасить свои дурные мысли. И они уходили: Настя снова становилась для него прежней, привлекательной. Часто тогда брал он баян, и они начинали тихо вместе петь на разные голоса. Иногда их песни долетали и до женского общежития, где их воспринимали как песни семейного согласия. Однако наступало утро, и мысли снова начинали будоражить его.

Однажды бригадир попросил Сашу посмотреть сломавшуюся на сепараторе машину — механику так и не удалось ничего с ней сделать. После сепарирования большой процент сливок оставался в молоке, и эти потери начинали угрожать бригаде невыполнением плана по маслу. Саша рано утром направился на пункт, разобрал всю машину и стал испытывать фильтры, как вдруг он услышал щелканье косточек счетов в соседней комнате, там кто-то работал. Он продолжал возиться с машиной, однако дверь от сквозняка стала все больше приоткрываться, и он увидел спину стройной женщины в халате с белой повязкой на голове. Сомнений не было, это была Нина. Как самую грамотную на ферме бригадир просил ее составлять отчеты по молоку. У Саши на секунду остановилось дыхание, он уже две недели не видел ее. «Уйти незаметно», — начал командовать он сам себе. Но ведь срочная работа должна быть выполнена. Нина уже заметила его, она встала, поздоровалась и с широко раскрытыми глазами стала приближаться к нему. Наконец, она положила руки на его плечи и прижалась лицом к его груди:

— Милый, я так страдаю… — чуть слышно произнесла она.

Он обнял ее и стал целовать. Острое чувство нежности, которое он так долго старался заглушить в себе, вернулось. Ему вдруг стало ясно, что нет ничего на свете ближе и дороже этой девочки, которая, вся содрогаясь, плачет на его плече.

И вдруг он услышал:

— Милый, беги, беги скорее отсюда. Кто-то пустил слухи, что ты никакой не раненый, а дезертир!

Эти слова сразу вернули его в реальность, лихорадочно запрыгали мысли: «Неужели Настя что-то разболтала про мое ранение?».

В эту минуту кто-то громко кашлянул за спиной:

— Приветик, молодые! Как там дела с машиной?

Это был бригадир. Нина отпрянула.

— Еще час и начнет работать! — отрапортовал Саша.

Нина взяла бумаги и быстро вышла из помещения. Бригадир посмотрел ей вслед, потом бросил хитрый взгляд на Сашу:

— Как мужчина я тебя понимаю… — и потом уже серьезно добавил: — Заканчивай, заканчивай, все ждут.

Направился к двери и как бы про себя пробурчал слова популярной в то время песенки:

Первым делом, первым делом самолеты,Ну, а девушки, а девушки потом!

«Еще ничего не знает, — мелькнуло у Саши. — А то бы так не веселился».

Вечером Саша не выдержал:

— Зачем сплетни ты там пускаешь среди доярок, что я дезертир?!

— Боже меня упаси, — взмолилась Настя, — чтобы я такое говорила! Они сами сочиняют от зависти. Они меня уже давно доводят, что я с инвалидом живу. Я и сказала, что на тебе никаких ранений нету, все зашито, так что ищи, не найдешь. А про дезертира и речи не было!

Всю ночь мрачные мысли одолевали его: «Все это покатится дальше и рано или поздно дойдет до Константиновки. Конечно же, стукачи есть и на ферме. Если просто внезапно исчезнуть, то это как бы подтвердит слухи, пойдет облава по всей области. Нужно найти предлог, чтобы самому поехать в Константиновку. Но какой? Скажу, что ранение дает о себе знать, боли в животе, хочу врачам показаться. А потом из Константиновки уже сообщу, что направили на три дня в Акмолинск на обследование. По крайней мере, недели две выиграю…».

Утром Саша остался лежать в домике и Насте сказал, что начались боли. Но было видно, что она не верит, не верит, что Саша вообще был ранен. Теперь она его просто спасала, разнося по ферме, что рана у него заболела. Саша пошел к бригадиру и сообщил ему о своей беде: «Осколок там. Если через неделю не перестанет, нужно врачам показаться…».

— С чего бы это вдруг? — с нехорошим прищуром спросил бригадир. — Ну что ж, пойдет машина в город, на ней и поезжай.

Только теперь Саша заметил, что отношение бригадира к нему странно изменилось.