Евгенией Сомов - Обыкновенная история в необыкновенной стране

Так уж получилось, что считали Настю и Сашу мужем и женой. Если бригадир что-то хотел передать Саше через Настю, то он говорил: «Передай мужу…». Да и Настя уже стала вести себя, как жена: брала его при всех под руку, поправляла на нем воротничок и даже целовала в губы. Все были уверены, что зимовать Саша будет в Настином доме, а там и свадьбу сыграют. Но Саша знал, что это невозможно, и эта мысль угнетала его.

Уже давно он стал замечать, что одна из доярок, самая молодая из всех, ей только шестнадцать лет исполнилось, как-то пристально и странно, без улыбки, всматривается в него. Звали ее Нина, и на ферме она была новенькой, так как, окончив школу, решила летом немного заработать денег, чтобы поддержать свою больную мать и иметь средства на поездку для поступления в институт. Была она высокой и хрупкой, с каштановой косой до пояса, и в отличие от других доярок, часто во время веселых вечеринок удалялась и читала книгу. Ей явно было здесь не по себе, она чувствовала себя одинокой, так как подруга на ферме для нее не находилась.

Однажды Саша решил посмотреть, что она там читает. Он подошел, и она сразу же встала: ее большие карие глаза выражали удивление. Он заметил, что уже через минуту щеки и уши ее подернулись румянцем. Книгой оказался томик стихов Сергея Есенина. Саша, чтобы прервать неловкую паузу, стал декламировать стихи наизусть — Есенин ему нравился:

«Не жалею, не зову, не плачу,все пройдет, как с белых яблонь дым…»

Разговор не вязался, она отличалась ото всех, держалась без всякого кокетства и говорила даже как-то по-другому.

Из районной библиотеки привезли ей как-то две толстые книги, и Саша тут же поинтересовался, что она собирается читать. Это были романы Тургенева.

— А я ведь сочинение по «Дворянскому гнезду» в десятом писал, — сказал Саша.

— А я так и не успела его в школе прочесть, вот теперь догоняю…

Они сели на траву и стали беседовать о школе, о выпускных экзаменах, а потом снова о стихах. Оказалось, что Нина любит Анну Ахматову, читала Бодлера, о котором Саша и представления не имел.

Руки ее были с тонкими, нежными пальцами, и трудно было себе представить, как она ими может четыре раза в день выдаивать свои восемь коров. Она рассказала, что будет осенью поступать в педагогический институт, так как хочет стать преподавателем литературы; у нее мама также учительница. Было видно, что внешняя хрупкость сочетается в ней с какой-то силой. Она бегала быстрее всех, была единственной на ферме, кто мог переплыть два раза озеро.

Как-то, рассказывая о войне, он заметил, что воевать — это большая честь для мужчины. И она перебила его: «Нет, война — это бесчестие, это убийство людей». Такой ход мыслей был совершенно не знаком Саше. Постепенно так получилось, что единственным интересным для него человеком на ферме стала Нина, и он, едва выпадала свободная минута, искал возможность с ней поговорить.

В солнечный воскресный день он, как обычно, рыбачил на озере. Вставать в эти дни он рано не любил, и поэтому лучшее время для лова было уже упущено — рыба не шла. Он расположился на маленьком зеленом мысе, окруженном камышами, забросил на глубину свои удочки и растянулся на ласковом солнце, наблюдая, как плывут облака. Райский покой царил на земле и в небе, но душа его была неспокойна. Особенно последние дни он чувствовал какую-то тревогу, что-то внутри подсказывало ему: «Ты должен отсюда бежать, и скорее!». Но куда бежать — там еще более опасно, ведь это счастливая случайность, что он смог затеряться в этой степи. Как найти хоть какие-нибудь документы? Кто ему их даст или продаст, да еще с его фотографией? Куда бы он ни пришел поступать на работу, всюду есть отделы кадров с хищными заведующими. Он слышал, что некоторым удается купить паспорт. Но где и как?

Путаясь в этих тревожных мыслях, он вдруг услышал плеск воды в озере, приподнялся и увидел, что кто-то плывет к середине. Он опять лег, закрыл глаза и расслабился: «Как все просто и чудесно в природе, и как сложно и мрачно в человеческой жизни», — философствовал он.

Вдруг солнце закрылось чем-то, и он почувствовал какую-то тень на себе. Приоткрыл глаза и увидел над собой стройные загорелые ноги, а еще выше лицо Нины с мокрыми разбросанными по плечам волосам. Она смотрела на него сверху и улыбалась. Это было для него удивительным, так как улыбалась она редко. Нина молча села рядом с ним, и они, не нарушая тишины, стали смотреть на гладь озера и птиц, летающих низко над водой. Наконец, Саша, как бы продолжая свои мысли, произнес:

— А ты знаешь, для чего мы живем?

— Дорогой, мы живем для счастья.

Сегодня все было необычным: и то, что Нина улыбалась, и то, что она впервые так неожиданно и просто назвала его «дорогим». Саша опять лег, закрыл глаза и задумался, как вдруг какая-то тень снова закрыла его лицо — это была Нина, но теперь она медленно наклонялась над ним и тянулась к его губам. Саша почувствовал ее прикосновение, запах озерной воды от ее волос и на секунду замер. Потом также медленно и нежно обхватил ее, прижал к себе, поцеловал и почувствовал ее глубокое дыхание, как будто бы ей не хватало воздуха. Они поднялись, сели и снова молча стали смотреть на озеро.

Саша знал женщин — по крайней мере, ему так казалось. В них он видел объект наслаждения, подруг жизни и заботливых помощниц. Близкие отношения с ними возникали у него быстро и легко — он был хорош собой. Ему нравились крепкие женщины, с выраженными формами и решительным характером. Но сегодня он почувствовал совершенно новое для него чувство, чувство какой-то особой нежности и тепла к этой хрупкой девочке, которая сейчас сидела рядом с ним.

Это уже перестало быть для всех новостью, что Настя постоянно ночует в домике Саши, а ее кровать с расшитыми подушками так и стоит пустой в общежитии. Все были уверены, что свадьба близится, неуверен был в этом только Саша.

Он расширил в домике кровать, так что она стала действительно брачной постелью. Настя возвращалась после последней дойки поздно, когда было уже темно, и Саша, не гася керосиновую лампу, лежа ждал ее. Сначала она долго умывалась холодной водой, стоя на тростниковом коврике в сенях, потом в комнате долго расчесывала свои волосы и, наконец, прыгала к нему в постель, прижимаясь озябшим телом. От ее волос исходил запах парного молока, и это нравилось ему. Хотя до утренней дойки оставалось всего шесть часов, она еще долго играла с ним, то покрывая поцелуями, то массируя его спину своими крепкими руками. Засыпала она, прихватив его одной рукой, будто бы боялась, что он от нее уйдет. Утром Настя вставала еще затемно, целовала Сашу в плечо: