Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки - Вальтер Шелленберг

Фон Крозиг и Гиммлер вели свой разговор наедине, а я тем временем беседовал с Зельдте. Зельдте считал, что Гиммлер должен сам захватить власть и заставить Гитлера прочитать в свой день рождения обращение к немецкому народу и объявить в нем о референдуме, создании второй партии и отмене народных судов. Он развивал эту тему почти два часа, а затем спросил, каковы, на мой взгляд, шансы на оборону Альпийского региона, известного как Редут. Я ответил, что не вижу здесь никаких шансов для дальнейшей военной операции и лишь быстрыми действиями на политическом уровне можно добиться чего-либо.

Тем временем разговор между фон Крозигом и Гиммлером закончился. Фон Крозиг был очень доволен, хотя знал, что на самом деле уже слишком поздно и остался лишь маленький шанс на успех. Он попросил меня продолжать оказывать влияние на Гиммлера, чтобы тот делал решающий шаг с Гитлером или без него.

После этой встречи Гиммлер поблагодарил меня за ее организацию. Я сказал ему, что был убежден, что фон Крозиг — единственный человек в Германии, который мог бы стать министром иностранных дел.

После нашего приезда в Хоэнлихен общий доклад о военной ситуации нарисовал нам печальную картину. Я посоветовал Гиммлеру самым твердым и решительным образом не ехать в Берлин на празднование дня рождения Гитлера на следующий день. Пришло сообщение о том, что Керстен и Норберт Мазур, который прибыл вместо г-на Шторха в качестве представителя Всемирного еврейского конгресса, прилетели в аэропорт Темпельхоф и отправились в поместье Керстена в Гартцвальде. Так как в это же время в Берлине ожидался приезд графа Бернадота, существовала большая опасность, что эти две встречи могут вступить в противоречие, особенно ввиду очень тяжелой военной ситуации. Поэтому Гиммлер попросил меня поехать на автомобиле к Керстену в тот же вечер и начать подготовительные разговоры с Мазуром, а также договориться о времени встречи с ним Гиммлера.

Я пообедал в Хоэнлихене и попытался убедить Гиммлера послать Бергера на юг Германии. Я думал, что он станет противовесом Кальтенбруннеру, которому я сильно не доверял — настолько, что боялся за безопасность своей семьи. Но Гиммлер стал защищать Кальтенбруннера, назвав его политически умным и дальновидным человеком. Фактически чем яснее ему становилось мое неприятие Кальтенбруннера, тем больше он его хвалил.

Я уехал незадолго до полуночи, как раз тогда, когда Гиммлер вопреки своему обыкновению приказал принести еще одну бутылку шампанского, чтобы выпить за день рождения Гитлера в двенадцать часов.

Была ясная лунная ночь, но нас сильно задержали в пути самолеты, сбрасывавшие осветительные ракеты над Берлином. Мы прибыли в усадьбу в Гартцвальде в половине третьего ночи, и все в ней уже крепко спали.

Мы с Керстеном проговорили до четырех часов утра. Он был очень подавлен нерешительностью Гиммлера и сомневался, может ли успешно пройти встреча между ним и Мазуром. Но было очень важно, чтобы Гиммлер проявил свою добрую волю. Я объяснил Керстену, насколько осложнилось мое собственное положение за последнее время и как я пытаюсь всеми возможными средствами сделать так, чтобы эта встреча состоялась.

Глава 37

Переговоры с графом Бернадотом

Гиммлер дает гарантии, касающиеся евреев. — Ночное обсуждение. — Гиммлер ведет переговоры с графом Бернадотом. — Планируемое обращение к президенту Рузвельту. — К графу обращаются с просьбой передать декларацию о капитуляции. — Гиммлер и граф вновь ведут переговоры. — Союзники отказываются вести переговоры с Гиммлером. — Я возобновляю обсуждение с графом. — Согласованы условия нашего ухода из Скандинавии. — Кальтенбруннер увольняет меня с моих постов. — Адмирал Дёниц назван преемником Гитлера

Утром 20 апреля в девять часов утра меня разбудил шум самолетов над головой, и, пока я брился, приблизительно на расстоянии мили упала бомба — неприятный сюрприз для господина Мазура. Я позавтракал вместе с ним, и сразу же после этого у нас состоялась наша первая беседа. Он настаивал, что ничего нельзя решать до встречи с Гиммлером, но ему нужно улететь из Берлина самое позднее в понедельник. Так как я знал, что Гиммлер намеревался снова отложить встречу с ним, я должен был убедить его придерживаться обговоренной даты.

В этот момент по телефону позвонил граф Бернадот, находившийся в посольстве Швеции в Берлине. Он сказал мне, что хотел бы еще раз переговорить с Гиммлером перед отлетом в Швецию в шесть часов утра следующего дня. Так или иначе, но я должен был устроить встречи Гиммлера с Мазуром и графом Бернадотом, который специально для этого собрался приехать в Хоэнлихен в тот же вечер.

Приблизительно в девять часов вечера я поехал в Вустров ждать там Гиммлера, прилет которого задерживался из-за массированных авианалетов. Когда он наконец прилетел, я сумел уговорить его поехать со мной на встречу с г-ном Мазуром. В сопровождении водителя и секретаря Гиммлера Брандта мы выехали в Гартцвальде в час пятнадцать. По дороге Гиммлер изложил мне, что он собирался сказать Мазуру. По существу, это было краткое изложение прошлого с ловкой попыткой его оправдания. Я попросил его вообще не говорить о прошлом или распространяться о своих астрологических и философских теориях, а точно определить, что нужно сделать в будущем. Время от времени нам приходилось укрываться от низко пролетавших самолетов, и мы прибыли в Гартцвальде около трех часов утра.

Мазур и Керстен уже поджидали нас, и после краткого приветствия начались переговоры. Их вел в основном Гиммлер, который хотел доказать, что он пытался решить проблему евреев высылкой, но это невозможно было сделать из-за противодействия внутри нацистской партии. Мазур не вступал в долгую дискуссию по различным пунктам, но спустя примерно три четверти часа сказал, что, хотя сказанное Гиммлером очень интересно, оно никак не ведет к изменению ситуации. Однако именно это было главной целью его приезда, и он хотел получить следующие гарантии: чтобы не был убит больше ни один еврей, чтобы оставшиеся евреи — а их число было очень приблизительным — оставались в лагерях и не были «эвакуированы» ни при каких обстоятельствах. Он попросил дать ему список всех лагерей, в которых содержались евреи.

По этим пунктам была достигнута договоренность, и Гиммлер всякий раз повторял, что он уже отдал соответствующие приказы.