Вернер Мазер - Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность

Пропаганда, которая оказала решающее влияние на политическую карьеру гениального оратора Гитлера, способного на образные упрощения и абстракции, была одним из самых важных аспектов его политики после 1919 г. Не случайно Йозеф Геббельс 17 июня 1935 г. сказал: «Чем бы стало это движение безпропаганды! И что случилось бы с этим государством, если бы поистине творческая пропаганда не придавала ему сегодня духовный облик!» Роль, которую Гитлер отводил пропаганде, в общих чертах видна из его представлений, которые он идентифицировал с реальными возможностями. Так, например, он был убежден, что Германия в 1918 г. проиграла войну только потому, что недееспособной оказалась немецкая пропаганда. Военное поражение, которое открыто признавали самые популярные немецкие полководцы первой мировой войны фельдмашал[339] фон Гинденбург и генерал Людендорф, Гитлер попросту игнорировал и трактовал по-своему в пропагандистском плане. Он знал, что если хочет со своим мировоззрением добиться успеха как политик, то должен оказывать влияние на «свободу выбора человека», особенно после проигранной мировой войны. Его заявление о том, что пропаганда является «средством» и должна оцениваться «с точки зрения целесообразности», ясно показывает, что он надеялся с ее помощью ставить факты с ног на голову и добиваться недостижимого. Очевидно, что при такой постановке задачи пропаганда должна быть рассчитана не на научное образование отдельного человека, а на то, чтобы «указывать массам на определенные факты, события, взаимосвязи и т. д., о значении которых они узнают впервые». Перед политической пропагандой, где для Гитлера не было место ни эстетике, ни гуманизму, не могла стоять задача «объективного исследования истины» и взвешивания различных аргументов. Она должна была непрерывно «с доктринерской правотой» утверждать исключительно то, на что была нацелена. Поэтому, с точки зрения Гитлера, было «в корне неправильно» рассматривать вопрос вины в первой мировой войне «с той точки зрения, что нельзя всю ответственность за развязывание этой катастрофы возлагать только на Германию». По его мнению, «правильно было бы… полностью возложить вину на противника». При этом для него в принципе было безразлично, подтверждаются ли эти утверждения фактами. Он хотел освободить политическую пропаганду от половинчатых утверждений и сложных определений, которые могли бы побудить к сравнениям и сомнениям. Поскольку «массам», как он вычитал у Ле Бона, незнакомы сомнения в правоте, тяга к истине и неопределенность, поскольку их реакция всегда проста и преувеличенна, поскольку они немедленно прибегают к крайним мерам и невосприимчивы к логическим построениям, он был твердо убежден, что должен соответствующим образом обращаться к ним ипоступать с ними. Поэтому в пропаганде для него существовали только «добро или зло, любовь или ненависть, правота или неправота, правда или ложь и никаких половинчатостей и т. п.». Определения и различные вариации, по замыслу, не должны допускать разных выводов, а должны «постоянно в конечном итоге приводить к одному и тому же». Точно так же при анализе лозунгов, имеющих большое значение в пропаганде, они могут рассматриваться с различных сторон, но «окончательный вывод должен содержаться уже в самом лозунге».

Политическая пропаганда, как учили Ле Бон и Макдугалл, должна быть простой. Поэтому Гитлер требовал, чтобы она была «постоянно обращена к массам», которые в принципе не в состоянии различить, где, например, «кончается чужая неправота и начинается своя». Ле Бон считал, что интеллектуальные способности в коллективе подавляются, а способность к аффективным поступкам возрастает. Поэтому в соответствии с его теорией индивидуум, попадая в толпу, становится безвольным автоматом и руководствуется лишенными личностных ценностей побуждениями, которым свойственны примитивный героизм и легковозбудимая активность. Красноречие политического вождя может гипнотизировать его и заражать чувством подчинения непреодолимой власти. Он превращается в варвара, мыслящего образами, легко поддающегося чужому влиянию, принимающего на веру простые повторения и преувеличения и не оценивающего объективно свои права и ответственность. Все это мы встречаем у Гитлера. Если Ле Бон заявляет, что «сознательная духовная жизнь (масс)… составляет лишь незначительную часть по сравнению с бессознательными чувствами», то Гитлер в слегка перефразированном виде утверждает: «Способность к восприятию у больших масс очень ограничена, понимание незначительно, но зато велика забывчивость». Для практической политической деятельности он делает вывод в духе Ле Бона: «Любая действенная пропаганда должна ограничиваться лишь очень немногими моментами, чтобы буквально каждый, слыша эти слова, мог представить себе то, что требуется. Если пожертвовать этим принципом в угоду многосторонности, то эффективность распыляется, так как толпа не в состоянии ни переварить этот материал, ни запомнить его. От этого результат ослабевает и в конечном итоге исчезает». Для «интеллигенции или тех, кто в последнее время охотно называет себя этим словом, — язвительно пишет Гитлер в "Майн кампф", — существуют научные аргументы, которые отличаются от пропаганды также, как плакат от картин, о выставке которых он извещает». Таким образом, пропаганда, по убеждению Гитлера, должна «во все большей степени обращаться к чувствам, чем к так называемому разуму», тем более что «народ… в своем подавляющем большинстве проявляет женские черты» и «его мысли и поступки определяются не столько трезвым рассудком, сколько чувственным восприятием». Это обстоятельство Гитлер учитывал также, обставляя свои речи всевозможными церемониями, обращенными к чувствам: флагами, барабанным боем, световыми эффектами. Путь через ряды публики к трибуне и гимн были такими же составляющими частями речей Гитлера, как министранты в церковной службе, что было знакомо Гитлеру с детства.

Так как Гитлер считал, что пропаганда необходима «не сама по себе», а как средство для достижения цели, заключающейся в создании массового политического движения, она должна была быть народной и соответствовать «духовному уровню самого ограниченного человека из тех, на кого она направлена». Гитлер исходил из того, что уровень пропаганды должен зависеть как от важности целей, так и от количества людей, к которой она обращена. Он делал вывод: чем больше масса и чем выше и важнее поставленная цель, тем проще должна быть пропаганда, так как «чем скромнее ее научный балласт и чем более она учитывает исключительно чувства масс, тем эффективнее будет ее результат». Гитлер, который оценивал мир только через посредство стоящих перед ним очередных целей, кратко сформулировал советы для пропагандистов: «Влияние на широкие массы, концентрация на небольшом количестве пунктов, постоянное повторение одного и того же, уверенность в изложении, не терпящая возражений, упорство в распространении идей и терпение в ожидании результата».