Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Небольшим кусочком закваски мы запаслись у добрейшего Ивана Васильевича — буфетчика с «Седова», щедрого покровителя покойного Мишки. С тех пор дрожжевой грибок бережно сохраняется нами в оставляемом после каждой выпечки хлеба кусочке теста. Он помогает нам сохранять здоровье в борьбе с полярной природой.

Если упомянуть еще об одном оригинальном блюде, то в общих чертах о нашем питании будет рассказано достаточно полно. Я говорю о студне из плавника белухи. Он вошел у нас в обиход после удачной охоты на белух. Мы часто включали это блюдо в свое меню и всегда были рады видеть его на столе.

Плавник взрослой белухи, по форме напоминающий огромный рисунок червонного туза, весит сорок пять — пятьдесят килограммов и весь состоит из упругой хрящевидной массы и сухожилий. Для приготовления студня надо нарубить куски весом в сто пятьдесят — двести граммов, положить их в кастрюлю, залить холодной водой и поставить на огонь. Через тридцать — сорок минут после начала кипения отставшая алапера[17] удаляется, а оставшаяся хрящевидная масса продолжает увариваться до тех пор, пока не станет настолько мягкой, что ее можно будет легко резать. После этого уварившаяся масса мелко крошится, солится, перчится, заливается бульоном и ставится в холодное место. Вот и все. Через несколько часов готово прекрасное, вкусное блюдо.

Обслуживая коллектив, наш дежурный в течение недели занимается и своими личными делами — принимает ванну, стирает белье. В эти дни ему приходится работать больше обычного. Потребности в воде сильно увеличиваются. А в наших условиях получение воды не простое дело. Большие снежные кирпичи или глыбы опресненного морского льда вносятся в кухню и медленно перетапливаются в воду. Особенно длинен и канителен процесс таяния снега. Поэтому каждый из нас перед своим дежурством обычно тщательно обследует ближайшую полосу льдов, отыскивая опресненную льдину.

Но самым сложным делом неожиданно для нас оказалась стирка белья. Освоение ее потребовало много труда и принесло немало огорчений.

Я никогда не забуду своих первых опытов. После ухода «Седова» мы целый месяц работали не покладая рук, готовя к зиме нашу базу, добывая мясо и собираясь к первому походу на Северную Землю. В это время нам было не до стирки. Белья у каждого накопилось много — начиная с простыней и кончая носками. Наконец, руки дошли и до него. В одно из своих дежурств я решил привести в порядок запущенный гардероб. Стирать, так стирать! Подумаешь, какая сложная задача!

Собрав все, что было, я наполнил большой бак, залил водой, всыпал пачку стирального порошка и поставил бак на плиту. «Прокипячу, потом выполощу, просушу, выглажу — вот и все»,— думал я. Немного спустя мне показалось, что бак великоват, а стирального порошка я положил недостаточно — только одну пачку. Для чего-то я попробовал воду рукой. Вода была как вода. Но по каким-то непонятным признакам я все же окончательно решил, что порошка положено маловато. Ошибки надо исправлять. Взял еще одну пачку порошка, высыпал его в бак, помешал палкой и успокоился. Скоро из бака послышалось шипение, потом побулькивание — вода закипела. Все шло нормально. Добротность стирки казалась обеспеченной.

В это время кто-то вбежал в домик и сообщил, что показался медведь. Снаружи уже доносился дружный лай собак. Охота и свежевание добычи заняли больше часа.

Вернувшись на кухню, я убедился, что здесь все в порядке. Вася, освободившись от работы в радиорубке, заботливо подкинул в плиту уголька. Вода в баке клокотала, точно лава в кратере. Выкурив трубку и передохнув после охоты, я, наконец, решил посмотреть на белье. Сунув в клокочущий бак палку, я вытянул какую-то вещь и застыл в недоумении. Долго смотрел, пока по некоторым признакам не убедился, что это одна из моих лучших верхних рубашек. Белизна ее полотна всегда доставляла мне удовольствие. Теперь рубашка была разрисована полосами грязно-бурого цвета. Потом мне попался носок. Раньше он был коричневым, а сейчас стал почти белым. Но и это было еще не все. Следующий улов в баке оказался самым загадочным. Собравшиеся товарищи, пытаясь определить расползавшуюся на палке массу, высказывали самые разнообразные догадки. Один говорил, что это медуза, и искренне удивился появлению ее в баке. Другой интересовался — не попал ли туда каким-либо образом столярный клей. Третий уверял, что вместо стирального порошка я положил в бак весь запас желатина. А в это время, переливаясь перламутром, с палки все еще сползала непонятная густая и студенистая масса. Только пуговицы, найденные потом в баке, помогли разрешить загадку. Я прекрасно помнил, что точно такие же пуговицы были на моих шерстяных комбинезонах... теперь, конечно, уже бывших комбинезонах.

После этой злополучной «стирки» я, подсчитав белье, остававшееся в чемоданах, возблагодарил свою предусмотрительность, подсказавшую в Москве благую мысль сделать солидные запасы. Непострадавшего белья должно было хватить надолго.

Потом мы освоили и прачечное дело. Правда, белье, выстиранное нами, не было белоснежным, но все же оно всегда было чистым. Так шаг за шагом мы осваивали домашнее хозяйство.

Теперь идет восемнадцатый месяц, как мы остались в одиночестве, во всем предоставленные самим себе. Но у нас уютный и опрятный домик; едим мы прекрасный хлеб; совсем не плохо питаемся; спим на чистых простынях; наше здоровье отлично сохраняется. Многие ранее незнакомые нам занятия освоены совсем неплохо, и мои спутники иногда в шутку говорят о том, кто и какую вновь приобретенную профессию закрепит за собой по возвращении на материк.

Новая страда

В полдень минуло двое суток, как мы с Журавлевым, точно медведи в берлоге, лежим в палатке, тоскуем и слушаем вой метели. Да еще какой метели! Такую в здешних краях мы переживали всего лишь три-четыре раза. Скорость ветра не спадает ниже 20, преимущественно держится на 22—23, часто достигает 25 метров в секунду и все еще продолжает усиливаться.

Окружающий пейзаж меняется на глазах. Правда, из-за бешеного снежного вихря мы видим очень мало. Не в силах стоять на ногах, ползая по-пластунски, мы наблюдаем, да и то больше ощупью, только небольшую площадку между двумя высокими грядами торосов, где раскинут наш лагерь. Площадка заносится новыми и новыми сугробами. Еще вчера похоронены под снегом наши собаки и сани. Палатка на три четверти погрузилась в сугроб. Видневшийся гребень мы обложили снежными кирпичами. Теперь снег забил щели между кирпичами, ветер сгладил неровности, и наше убежище совсем стало похожим на звериную нору. Чтобы попасть в него, надо нырять вниз.