Шерил Стрэйд - Дикая
От зрелища горы Худ издалека у меня всегда перехватывало дыхание; но сейчас, вблизи, она была другой, как и все прочее. Она была не такой холодно-величественной, одновременно более обыденной и более неизмеримой в своей жесткой властности. На расстоянии нескольких десятков километров гора представала в виде сверкающего белого пика. А из северных окон гостиницы был виден сероватый обветренный склон, кое-где покрытый искривленными сосновыми рощицами и лужайками люпина и астр, которые росли среди камней. Этот природный ландшафт был пронизан пунктиром вышек фуникулера, который вел к расположенной выше кромке снежной шапки. Я была рада, что меня на некоторое время защищает от горы роскошная гостиница, страна чудес в суровом запустении. Это было величественное здание из камня и дерева, сложенное вручную рабочими в середине 1930-х годов. У каждой вещи в этом месте была своя история. Картины на стенах, архитектура здания, сотканные вручную ткани, которые покрывали мебель, — все здесь было основательным, отражая историю, культуру и естественные природные ресурсы Тихоокеанского Северо-Запада.
При высоте в 3426 метров эта высочайшая гора в Орегоне была вулканом, как и все прочие, мимо которых я шла.
Я извинилась перед остальными и медленно вышла из гостиницы в широкое патио, расположенное на южной стороне. В этот ясный солнечный день были видны многие горы, мимо которых я шла: две из Трех Сестер, Джефферсон и Сломанный Палец.
Прыг, скок, поворот, «дом», подумала я. Вот я и пришла. Почти пришла. Но не совсем. Мне предстояло пройти еще 80 километров до того момента, когда я коснусь Моста Богов.
На следующее утро я попрощалась с Дугом, Томом и двумя женщинами. Дальше пошла одна, взбираясь по короткой крутой тропе, которая поднималась от гостиницы к МТХ. Миновала канатную дорогу и двинулась на север и запад вокруг отрога горы Худ по тропе, образованной разрушенным камнем скалы, который суровые зимы выветрили до состояния крупного песка. К тому времени как я пересекла границу заповедника горы Худ, я снова вошла в лес и почувствовала, как на меня нисходит безмолвие.
Не знаю уж, каким образом мне стало казаться нормальным жить под открытым небом, спать на земле и просыпаться в полном безлюдье. Но теперь меня пугала мысль о том, что я больше не буду этого делать.
Так приятно снова оказаться одной! И вокруг было на что посмотреть. В середине сентября солнце оставалось теплым и ярким, а небо — голубым. С тропы, окруженной густым лесом, время от времени открывались обширные панорамы. Я прошла без остановок 16 километров, пересекла реку Сэнди и остановилась передохнуть на плоском обрыве, лицом к реке на другом ее берегу. К этому времени почти все страницы моего путеводителя, «Маршрут Тихоокеанского хребта, часть II: Орегон и Вашингтон», уже сгорели в кострах. То, что осталось, было сложено и засунуто в карман шортов. Я вытащила эти странички и снова перечитала их, позволив себе добраться до самого конца. Мысль о том, что вскоре я достигну Каскад-Локс, возбуждала меня и одновременно нагоняла печаль. Я уж не знаю, каким образом мне стало казаться нормальным жить под открытым небом, спать на земле в палатке каждую ночь и просыпаться одной в полном безлюдье почти каждый день, но так уж получилось. Теперь меня пугала мысль о том, что я больше не буду этого делать.
Я спустилась к воде, присела на корточки и ополоснула лицо. Река в этом месте была узкой и мелкой; так высоко в горах и в самом конце лета она представляла собой едва ли нечто большее, чем ручеек. Где-то сейчас моя мама? — задумалась я. Я несла ее с собой так долго, спотыкаясь под ее тяжестью.
На другом берегу реки, позволила я себе подумать.
И нечто внутри меня расслабилось.
В последующие дни я огибала водопады Рамона и шла по краю заповедной зоны реки Колумбия. Порой на севере мелькали виды гор Святой Елены, Рейнир и Адамс. Я достигла озера Уатам, сошла с МТХ и свернула на альтернативный маршрут, который рекомендовали авторы моего путеводителя. Он должен был привести меня к Игл-Крик и ущелью реки Колумбия, а со временем — и к самой реке, которая текла вдоль города Каскад-Локс.
В тот последний день похода я шла вниз, вниз и вниз, спустившись на 1220 метров на отрезке в какие-нибудь 25 километров, пересекая ручьи, речушки и канавы, оставшиеся от колес машин, которые тоже бежали вниз. Я чувствовала, как река притягивает меня, подобно огромному магниту. Я чувствовала, что приближаюсь к концу всего. На ночевку остановилась на берегах Игл-Крик. Было пять часов вечера, и до Каскад-Локс мне осталось всего 10 километров. Я могла бы прийти в город до темноты, но не хотела заканчивать свое путешествие таким образом. Я хотела подождать, хотела увидеть реку и Мост Богов при ярком свете дня.
В тот вечер я сидела у Игл-Крик, наблюдая, как вода струится среди камней. Ноги убийственно болели после долгого спуска. Несмотря на весь пройденный путь, несмотря на то, что мое тело сейчас было сильнее, чем когда-либо прежде и, вероятно, когда-либо будет, пеший поход до сих пор причинял мне боль. Новые мозоли образовались на пальцах в тех местах, которые стали мягче благодаря сравнительно небольшому количеству подъемов и спусков на территории всего Орегона. Я осторожно взяла ступни в ладони, баюкая их прикосновением. Похоже было, что еще один ноготь вот-вот оторвется, я легонько потянула его, и он остался у меня в руке — шестой. Теперь у меня осталось всего четыре нетронутых ногтя.
Больше у нас с МТХ ничьей не было. Счет 4:6 не в мою пользу.
Я спала на разложенном брезенте, не желая в эту последнюю ночь прятаться в палатке. И проснулась до рассвета, чтобы наблюдать, как солнце встает над горой Худ. Вот теперь действительно все, думала я. Теперь уже нет пути назад, невозможно остаться. Да и всегда было невозможно. Я долго сидела, глядя, как светлеют небеса и первые солнечные лучи касаются верхушек деревьев. Прикрыла глаза и долго слушала голос Игл-Крик.
Она бежала к реке Колумбия, как и я.
Казалось, последние шесть с половиной километров до маленькой парковки у начала тропы Игл-Крик я проплыла по воздуху, напоенная чистой, неразбавленной эмоцией, которую можно описать только как радость. Миновала почти пустую парковку, прошла мимо туалетов, потом двинулась по другой тропе, которая должна была спустя три километра привести меня в Каскад-Локс. Тропа резко ушла вправо, и передо мной раскинулась река Колумбия, видимая сквозь металлическую ограду, которая отделяла тропу от федерального шоссе 84, шумевшего прямо внизу. Я остановилась, схватилась за ограду и стала смотреть вдаль. Мне казалось чудом то, что я наконец увидела эту реку. Словно новорожденный младенец скользнул наконец в мои ладони после долгих родов. Эти поблескивающие темные воды казались мне прекраснее всего, что я воображала себе на протяжении долгих километров, которые я прошла на пути к ним.
