Николай Храпов - Счастье потерянной жизни - 3 том

— Ну, что, Павел, ты, видно, заскучал и крепко. Давай-ка, наметим теперь маршрут в сторону Усть-Омчуга, выполним задание и с женою повидаешься.

Владыкин был очень рад. На следующий же день начались приготовления, а после того, ранним утром, отряд двинулся в поход. В Усть-Омчуг пришли на закате. Вступая на окраину, Павел был поглощен мыслями о предстоящей встрече с женой. К его великому удивлению, из поселка, легкой походкой, навстречу ему, с лейкой в руке, шла Наташа; но она не заметила его, идя по другой стороне.

Павел окликнул ее и, скучающие друг о друге, супруги вновь оказались, счастливыми, вместе. Наташа, за это время, много натерпелась от диких посягательств пьяных мужчин; испытывалась, в это время, крепость замков, крючков и прочность упования на Господа. Но была и радость: Альберт Иванович, пользуясь командировкой выездной труппы, несколько дней провел в Усть-Омчуге, и все это время они провели в сладком, дорогом общении, утешая друг друга. Он обрадовал Наташу тем, что (в результате усиленных молитв и размышлений о своих путях) решил, что больше, как христианин, не может играть в театральном оркестре, и покинул его.

Во-вторых, выхлопотал выезд сюда сына, в-третьих, списался с одной из старых своих друзей, сестрой, и очень рад, что у нее сохранилось к нему самое искреннее расположение.

В течение нескольких дней пребывания Павла в Усть-Омчуге, Наташа бродила с ним по тайге и даже поднималась на горы, а, в результате, заявила о своем желании — вообще, идти с ним в тайгу; но он, описав ей обстоятельства и трудности таежной жизни, попытался отказать. Через неделю им предстояло опять расставаться. На этот раз прощание было еще тяжелее; но опять Наташе пришлось снарядить мужа в поход, отпустив его от себя.

Утром, подойдя к реке, Владыкин с людьми соблазнились ее течением и решили не идти пешком, а, срубив плот, спуститься к базе партии на нем. Предприятие оказалось заманчивым, инструмент был под рукою, поэтому, со свежими силами, все приступили к сооружению плота.

После обеда все было готово, и отряд, аппетитно подкрепившись, по-таежному, обедом, погрузился и отчалил. Но река значительно обмелела, опасности плавания увеличились, маневренность плота была значительно хуже, а силы людей были растрачены на строительство плота. В результате, на половине пути, плот потерпел полное крушение; груз пошел ко дну, а Павел с людьми, чудом, спаслись на речном завале. В полночь, испуганная Наташа робко впустила в комнату, еле живого, мужа.

Начальник дал Павлу два дня отдыха после катастрофы и разрешил взять Наташу с собой в тайгу, пока партия не выполнит задания. Через два дня отряд, и с ним Наташа, вечером покинули поселок, с расчетом, что в десяти километрах они смогут заночевать, чтоб облегчить весь 45-ти километровый путь для женщины.

В намеченном пункте, их встретили очень радушно; всех разместили на ночлег, а на рассвете следующего дня они уже были на ногах. Терпеливо вышагивала Наташа за мужем первые километры по зыбким болотистым бездорожьям. Не раз пыталась заводить разговоры, в надежде замедлить ход своих мужчин, но Павел объяснял ей: что в таких переходах, таежники идут молча, так как разговор, как ни странно, отягчает путь идущего, что на пути нельзя ни пить, ни отдыхать по первым позывам.

Наташа охотно выслушивала все, поражаясь суровым законам таежной жизни, но вскоре опять замедляла шаг и тянула к этому мужа. Потом пожаловалась на рези и попросила, взять ее под руку. Павел объяснил, что под руку в тайге идти совершенно невозможно, и согласился, взяв ее ношу на свои плечи, слегка придерживать за руку. Наконец, после четырехчасового пути, Наташа заявила, что идти дальше не может вообще.

К счастью, в это время они прошли болото и вступили на тропу, проходящую по твердому грунту. Наташа упала на мох и стала жаловаться на то, что ее ноги, почему-то нестерпимо, горят.

Павел осторожно разул жену и — о, ужас… все ноги были в крови, а от дамских чулок остались бесформенные клочья, пропитанные кровью. Оказывается, модные сапожки, какие ей сшил мастер в Ташкенте, шились с расчетом не на Колыму, а для своих улиц; поэтому, в таежных условиях, они разбрюзгли и теперь причиняли невероятные страдания.

Павел обмыл кровавые мозоли чистой водой из ручья, и все согласились на получасовой привал, хотя расчет не позволял им этого. Когда ноги Наташи обсохли и она отдохнула, Владыкин снял с себя нижнее белье, порвал его на портянки и, обмотав ими израненные ноги жены, обул ее опять. После привала Наташа, вначале, шла с большим трудом, но вскоре освоилась и уже старалась больше не отставать. Но к концу пути жена, вдруг, совершенно обессилела, и Павлу пришлось, около пяти километров, часто по колено в воде, нести ее или волочить, ухватив за талию.

"Вот, где начинается испытание верности, — подумал про себя Павел, — да еще и у обоих нас. А сколько есть на свете христианских молодоженов, подобных нам, которые живут еще под маменькиным покровительством, у которых вся обязанность — беззаботно любоваться друг другом и снимать со всего сливочки-пеночки. Далеки они от людского горя, людских страданий, чуждо им понятие о жертвенной жизни и служении Господу. Они скучают, когда им рассказывают о страданиях других, и засыпают над книжкой, в которой описывается о страданиях таких же христиан, как они. Если когда и случается, невольно, встретиться со страждущим братом, то, в лучшем случае, опустив ему в карман 5-10 рублей, торопятся оставить его, под предлогом занятий, а в худшем — брезгливо обходят, обвиняя еще в неразумном поступке, якобы, повлекшем на него горе.

Но, когда настигает их горестная судьба, становятся жалкими, как никакая тварь на земле, и бесславно, безо всякой надежды, гибнут телом и душой, будучи оставлены всеми и Богом. Тогда даже нищий с сумою, набожно перекрестясь, сочувственно прикроет его наготу или разделит с ним поданную милостыню и, отходя, скажет: "Дожил!"

При этих мыслях Павел, под шум холодных струй, со вздохом произнес: "О, Боже, дай силы!"

— Павлуша! — простонала Наташа, — ты совсем измучился со мной, ты бы оставил меня, а сам бы поискал дорогу.

— Да ты что! — возразил Павел, — в такой темноте и при шуме ручья, да стоит только отойти, всего несколько шагов друг от друга, как можно потеряться и погибнуть. А дорога здесь одна, милая моя, та, по которой идем. В тайге непроходимый бурелом, налево — обрывы и глубокая река; поэтому, только вперед — в этом наше спасение.

С этими словами, Павел подтянул руку жены мимо шеи через плечо, еще крепче обнял за талию и медленными шагами, не вынимая ног из воды, пошел по протоке вперед.