Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

Среда, 14 февраля.

Температура за завтраком: 0° [–18 °С]; за ужином: 1° [–17,2 °С].

Славный день, с ветром, изредка налетающим с ледника, и переход совершили изрядный. Выступили поздновато и спускались с морены. Сначала я думал идти вправо, но скоро, к счастью, одумался и решился следовать за изгибами морен. Таким образом, мы легко перешли на ледник. Надели обувь на шипах; час спустя подняли парус, но и при этом сочетании большой скорости не достигли, благодаря отчасти сыпучим снежным заносам, подобным тем, которые мы встречали на вершинах, отчасти нашим истрепанным полозьям. За завтраком мы их оскребли и натерли шлифовальной бумагой. После завтрака мы вышли на снег, и лед только местами проглядывал. Плохое начало, но с помощью ветра и при более удобном уклоне мы все-таки до ночевки осилили 6 1/2 мили.

Никак нельзя утаить от себя, что мы все работаем неважно. У Уилсона все еще болит нога, и он боится довериться лыжам; но всех больше беспокоит нас Эванс – ему очень худо. Сегодня утром у него на ноге показался огромный пузырь. Это нас задержало, и пришлось приспособить ему обувь на шипах. Я подчас боюсь, что состояние его ухудшается с каждым днем, но все еще надеюсь, что он оправится, когда опять пойдет правильная работа на лыжах, такая, как сегодня. Он голоден; Уилсон тоже. Между тем было бы рискованно опять увеличить рационы; напротив того, я, в должности повара, несколько сокращаю порции. Мы менее проворно справляемся с лагерной работой, и маленьких задержек случается все больше. Я сегодня вечером говорил об этом с товарищами и надеюсь, что это поможет. Наверстывать лишними часами никак нельзя. До следующего склада (Нижнего ледника) около 30 миль, а провизии у нас на три дня.

Четверг, 15 февраля. №Лагерь 29.

Температура за завтраком: 10° [–12 °С]; за ужином: 4° [–15,6 °С]. Пройдено 13,5 мили.

Опять провизии мало. В точности не знаем расстояния до следующего склада, но полагаем, что около 20 миль. Переход был трудный; пройдено 13 миль. Мы тащимся через силу, подстрекаемые страхом голода; сил же, очевидно, немного. К вечеру небо заволоклось, земля надолго скрылась. Мы сократили не только пищу, но и сон; порядком таки умаялись. Надеюсь, что через день-полтора, мы будем у склада.

Пятница, 16 февраля.

Пройденно 12,5 мили. Температура за завтраком: 6,1° [–14,4 °С]; за ужином: 7° [–13,9 °С].

Нелегкое положение: Эванс, кажется, помрачился в уме. Он совсем на себя не похож. Куда только девалась его обычная самоуверенность?

Сегодня утром, потом еще днем он нас задержал по пути, под каким-то пустым предлогом. Мы сократили рационы, но не очень – хватит как-нибудь до завтрашнего вечера. До склада никак не больше 10–12 миль, но погода против нас. После завтрака нас окутало густым снегом; землю еле-еле видно. В памяти останется воспоминание этого полного неприятностей дня, с новыми непогодами впереди. Все может еще кончиться хорошо, если мы завтра пораньше достигнем склада, но, имея при себе больного, поневоле страшно. Впрочем, не надо забегать вперед. А сна мы даем себе так мало, что нет сил больше писать.

Суббота, 17 февраля.

Ужасный день. Эванс выспался, вид у него был как-будто лучше, и он заявил, по обыкновению, что ему совсем хорошо. Он даже запрягся на своем месте, но около получаса спустя умудрился потерять с ног лыжи и должен был оставить сани. Поверхность была ужасная; мягкий, недавно выпавший снег на каждом шагу прилипал к лыжам и полозьям; сани двигались с кряхтением; небо было серое, и земля смутно виднелась.

Пройдя около часа, мы остановились, и Эванс догнал нас, но очень медленно. Через полчаса он опять отстал, под тем же предлогом. Он просил у Боуэрса кусок бечевки. Я уговаривал его поравняться с нами возможно скорее, и он ответил, как мне показалось, довольно весело. Надо было спешить, и нам четверым пришлось усиленно тащить, причем мы обильно потели. Поравнявшись со скалой, прозванной Монументом, мы остановились и, видя, что Эванс остался далеко позади, сделали привал.

Мы сначала не испугались, заварили чай и позавтракали. Эванс, однако, не являлся, и мы увидели его все еще в большом отдалении. Тут уже мы не на шутку встревожились и вчетвером побежали туда на лыжах. Я первым дошел, и вид бедняги меня немало испугал. Он стоял на коленях, одежда в беспорядке, руки обнаженные и обмороженные, глаза дикие. На вопрос, что с ним, ответил, запинаясь, что не знает, но думает, что с ним был обморок. Мы подняли его на ноги, но через каждые два-три шага он снова падал. Все признаки полного изнеможения. Уилсон, Боуэрс и я побежали назад за санями, Оутс остался при нем. Когда мы вернулись, мы нашли его почти без сознания, а когда доставили его в палатку, он был уже в беспамятстве и в 12 часов 30 минут тихо скончался.

Обсуждая симптомы, мы приходим к заключению, что он начал слабеть, еще когда мы подходили к полюсу, что его состояние быстро ухудшилось от страданий, которые причиняли ему обмороженные пальцы, и, кроме того, от частых падений на леднике, пока он, наконец, не утратил всякую веру в себя. Уилсон уверен, что при одном из этих падений он повредил себе мозг. Страшное дело – так потерять товарища; но если спокойно обдумать, нельзя не согласиться, что не могло быть лучше конца всем тревогам прошлой недели. Обсуждение всего положения вчера за завтраком показало нам, в каком отчаянном положении мы находились в такое время, имея на руках больного.

В 1 час ночи мы уложились и перевалили через ледяные гряды, после чего мы легко нашли склад.

Воскресенье, 18 февраля. Лагерь № 32 (Бойня).

Температура –5,5° [–20,6 °С].

После этой ужасной ночи мы дали себе 5 часов сна у Нижнего ледникового склада и сегодня около 3 часов пришли сюда, довольно легко перейдя через перевал. Найдя здесь большое количество конины, мы подкрепились хорошим ужином, за которым последуют еще много таких же ужинов, так что можно рассчитывать впредь на лучшее питание, лишь бы не замешкаться по пути. От более обильной пищи немедленно ощущаешь прилив новой жизни; но меня беспокоит вопрос, какова будет поверхность на Барьере.

Понедельник, 19 февраля.

Температура за завтраком: –16°.

Было уже поздно (после полудня), когда мы сегодня выступили, так как я дал почти 8 часов на сон, и было много работы с переменой поврежденных саней[74], установкой новой мачты, а также с упаковкой конины и личных вещей. Поверхность была именно такой, какой я ожидал, и солнце ярко освещало ее покров из рыхлого, сыпучего снега. Хорошо, что выдался такой день для нашей работы, но нам понадобится ветер или лучшие условия для того, чтобы сани могли успешно подвигаться вперед по такой поверхности. Боюсь, однако, что в следующие три-четыре дня больших перемен не будет.