Лев Лурье - Лаврентий Берия. Кровавый прагматик

Из аналитической записки ЦРУ:

Госпожа Верена Вебер в письме своей тетушке рассказывает, что они видели 97-процентное солнечное затмение, которое началось в половине пятого и кончилось в половине седьмого. Справившись в Военно-морской обсерватории, установили, что затмение на 97 % в указанное время было в Сухуми. В сочетании с описаниями флоры, ландшафта и климата сделан вывод, что речь идет об окрестностях Сухуми.

Сверяя разные письма, американцы вычисляют целые группы немецких специалистов, работающих вместе. Из доклада ЦРУ:

Путем перехвата и тщательного сравнения писем удалось установить, кто работает в группе Арденне в Сухуми. В нескольких письмах упоминается о случайной гибели маленького мальчика, который играл со спичками. Также сообщается о вспышке скарлатины. Таким образом, выявлены группы немцев, работающих вместе. Данные указывают, что рядом с группой Арденне работает группа Герца.

Сухумские институты – предприятия строгого режима. Все рабочие чертежи ежедневно сдаются на хранение в особые отделы. Но странным образом особисты разрешают немцам то, что не дозволено их советским коллегам.

Клаус Тиссен рассказал нам:

Так называемое обеспечение секретности, такой режим отчасти сумасшедший, смехотворный. Принес ли он пользу, мы не знаем. Он был строжайший. Мы должны были каждый вечер листы бумаги, на которых были сделаны чертежи, сдавать в специальном конверте с печатью, каждый лист. Это все собиралось и выдавалось на следующий день. В этом-то и сумасшествие, мы должны были сдавать каждый вечер каждый лист, а на следующей день получали с печатью. Но нам разрешено было фотографировать в лабораториях, сколько мы хотели, и сдавать пленки нам не нужно было. У меня сохранилось много фотографий, которые я снял. Это было несколько нелогичным. Мы могли сколько угодно писать писем в Германию, даже позднее в ФРГ, везде. Каждое письмо читалось, подвергалось цензуре, это мы знаем, потому что наши друзья и родственники сохранили письма. И на них можно найти зачеркнутые места, где описывалось, что человек жил в Сухуми на Черном море. Место Сухуми нельзя было называть. Не знаю, принесли ли эти тайны какую-то пользу.

Доходило до смешного, каждый на улице в Сухуми знал, где мы работаем, что мы немцы, что мы работаем над условиями создания атомной бомбы и при этом мы должны были хранить молчание. Что уж говорить, если для сыновей Густава Герца и Петера Адольфа Тиссена в Ростове во время нашей учебы был специально приставлен офицер, который там жил 2 года, он получал зарплату, вел жизнь, которую он никогда бы после не смог себе позволить. Он знал совершенно точно, что мы ничего не сделаем, не устроим ни саботаж, не устроим конспиративные встречи с иностранцами. Ему не было необходимости надзирать за нами. Это была своего рода перестраховка.

Были случаи, когда доносили, но не в нашем кругу. Я читал, что некоторым угрожали. Но нам это не привелось испытать. Я знаю два случая. Первый – один военнопленный, который исчез в лагере, и выяснилось, что он дал фальшивые данные и что в начале войны он был летчиком, которого сбили.

И был другой. Он хотел с берега переплыть от военнопленных на турецкий корабль. Он снял одежду на пляже и пошел в воду, он проплыл немного и понял, что все равно не доплывет, и поплыл назад. У его вещей уже стояли солдаты, которые успели все увидеть. И он исчез в лагере для военнопленных, но его потом выпустили. Ему ничего не было, его просто отправили в лагерь, из которого его привезли, т. е. его не расстреляли и не добавили срок. Это было даже странно, военнопленных отправляли обратно в лагерь после того, когда они не были больше нужны, военнопленные механики, электрики. Это был гротеск. Они раньше вернулись домой в Германию, чем те немецкие инженеры и ученые, которые остались в Сухуми. Это все показывает, что страх был не обоснован. Все те, кто работал с нами, все вернулись домой, и некоторые живы еще сейчас.

Слабый режим секретности в сухумских институтах не объяснить беспечностью местных чекистов. Немецкие ученые работают над атомной программой не только в Сухуми. И везде им разрешают писать письма в Германию. По этим письмам американская разведка методично вычисляет расположение ядерных объектов.

Из аналитической записки ЦРУ:

В перехваченном письме говорилось, что группа физика Позе находится в трех часах езды на автобусе от Москвы. Несколько аналитиков отметили в письме тот факт, что члены группы Позе неплохо поплавали в реке и что в тех местах велось строительство. Также в письмах говорилось, что обратные поезда из Москвы «ходят плохо». Изучение карты и расписания поездов убедило в том, что это платформа Обнино, в 15 км к северо-востоку от Малоярославца. Было еще 10 мест в двух с половиной часах от Москвы, но там либо не было реки, либо имелось отличное сообщение с Москвой. По нашему заданию американский военный атташе сфотографировал строительство. Определили, что это ядерный реактор.

Немецкие письма постепенно приподнимают завесу над атомным проектом русских. Операция складывается удачно. Американские аналитики не могут знать, что существуют объекты, где совсем иной уровень секретности. Где запрещено фотографировать, писать письма и звонить по телефону. А выйти за пределы зоны физически невозможно. Колючей проволокой и охраной здесь окружены не отдельные институты и объекты, а целые города и районы, которых больше нет на географических картах. Этих городов нет в расписаниях поездов и самолетов. К ним прокладываются железные дороги. Но они якобы ведут к другим станциям. Аэродромы около этих городов тоже считаются относящимися к другим населенным пунктам.

Так, часть Мордовского заповедника передали в Нижегородскую область. И на картах остался лес. С карт исчез старинный русский город Саров. К 1940-м годам знаменитая Саровская обитель уже была упразднена, на ее месте некоторое время находилась детская колония, а потом завод, который в годы войны изготавливал снаряды для «Катюш». Именно это место было присмотрено людьми Берии для создания здесь столицы атомной империи. Тому было несколько причин: густые леса создают маскировку, город довольно близко от Москвы, в то же время территория не слишком густо заселена, есть железная дорога, и может быть, главное – рядом Мордовские лагеря, которые могут дать десятки тысяч бесплатных подконвойных работников. И в 1946 году в бывшей купеческой гостинице Сарова разворачивается КБ 11 – Центральный научно-исследовательский институт по проектированию атомного оружия. Возникает мощный ядерный центр под названием Арзамас-16 или Москва-300. Секретность здесь несравнима с той, какая существовала в сухумских институтах.