Лев Лурье - Лаврентий Берия. Кровавый прагматик

Пляж – это специально у них была зона отведена. Даже детям местным на ту территорию не разрешали идти купаться на море. У них целый парк был. Здесь кругом пограничники были. Чекисты. Даже самолетам не разрешали над территорией пролетать. Было секретно.

Реваз Шванчирадзе, профессор Сухумского физико-технического института:

Молодых специалистов сюда набирали из выпускников вузов Москвы, Ленинграда, Харькова, Тбилиси. Я был одним из таких. Я непосредственно общался с немцами в лаборатории. Вначале в лаборатории Герца, потом в лаборатории Риля. После отъезда группы Герца к нам приехал Риль со своими сотрудниками. Там много крупных специалистов было. Если Герц со своей лабораторией в основном работал по разделению изотопов урана методом диффузии, то в лаборатории Герца были в основном металлурги, химики, материаловеды.

Моя работа вначале непосредственно заключалась в испытании разделительных фильтров. Немцы доброжелательно относились к нам. В том числе мой руководитель – доктор Рикерт. Забавный был случай. Меня Риль назначил почему-то, сопляка, организатором научного семинара. Я в первую очередь записал, конечно, немецких специалистов в список докладчиков. Имея в виду, что правительство нас предупреждало максимально взять у них опыт работы и знания. С другой стороны, мне показалось, что и я уважение к ним проявляю. А они посмотрели список и перестали на русском докладывать. Перешли на немецкий язык. Я пошел к тогдашнему замдиректора Кварцхава. А он – нам надо учить языки. Вот чем он отделался.

А они прекрасно владели русским. Лучше меня.

Праздники вместе отмечали. Герц приглашал вместе с немецкими специалистами и советских на свой юбилей. Но там был немножко такой курьезный вопрос. Наши забыли записать в список участников юбилея одного человека. Ну, ему на другой день сказали, что мы забыли одного нужного человека. Тогда он ответил – я уже заказал ужин на определенное число гостей своей жене. То есть нельзя еще одного человека. 8 человек были приглашены советских специалистов. Это был 9-й, которого забыли.

Учились у них дисциплине, порядку. Вот их педантичность, в частности. У Герца возле его дома был небольшой огород. Там выросла здоровенькая дыня. Толстая. Советский мальчик Чичико играл с этой дыней, как с лошадкой. Но в один прекрасный день – нету дыни. Герц, обнаружив это, говорит: Чичико – есть, дыня – есть, Чичико – нет, и дыня нет. То есть были такие смешные какие-то моменты. Но это все он все равно душевно говорил. Не с обидой.

Они часто сидели там в буфете перед столовой. И за парой бутылок пива весь вечер беседовали. Здесь есть в парке остатки танцплощадки, где они танцевали. И с советскими специалистами тоже. Со мной танцевала Хана Лора молодая. Самая красивая из девушек, которая в группе немцев работала. Но были случаи, когда с ними роман заладили советские парни. Доктор Барони из Австрии, он женился на советской женщине, русской. Они так и прожили здесь всю жизнь. И они умерли здесь. Где-то похоронены на кладбище.

Доктор Крюгер меня обучал. Ругался за то, что я плохо говорю по-русски. Мы же по спектроскопии ничего не знали, и доктор Крюгер обучал нас. Трое нас было, советских специалистов. Он один – руководитель по спектральному анализу. Нам удалось его завлечь в соцсоревнование. И одним пунктом записали – обучать нас немецкому языку. Раз согласился он, ну, и старался. Учил нас языку.

Они получали зарплату вдвое примерно больше, чем советские. Обеспечивались довольно хорошо. Ну, жилье давали хорошее.

С бомбой непосредственно мы отношения не имели. Мы имели отношения с разделением изотопов урана различными способами. Здесь центрифугированием занимались. Разделительные фильтры изготовляли. И испытывали их. Первый в Советском Союзе масс-спектрометр построен здесь. Сконструирован и построен доктором Шуце.

Первый в Советском Союзе масс-спектрометр до сих пор хранится в Сухумском физико-техническом институте, который был образован в 1950 году на базе институтов «А» и «Г». Также сохранился двухэтажный особняк Густава Герца, построенный по его собственному плану невдалеке от моря. Во время Грузино-абхазской войны дом был разграблен и пустует с выбитыми окнами и облезлыми стенами среди запущенного сада. Но и сейчас не нужно много фантазии, чтобы представить жилище Нобелевского лауреата во всем великолепии среди роскошной субтропической зелени.

Дом, в котором жил физик Густав Герц, близ Сухуми

Клаус Тиссен продолжает свой рассказ:

Советское правительство придавало огромное значение среде, чтобы ведущие ученые, ничем не обремененные, могли оптимально работать. Например, для Штернберга была привезена вся семья, дети и жена. Конечно, на добровольной основе, никто не принуждал.

Что касается военнопленных, это, конечно, другое дело. Но, так или иначе, они тоже прибыли добровольно. Это логично, если физик или химик находится в лагере военнопленных в Сибири, и ему говорят, они могут, если хотят, работать в выдающемся институте и жить лучше. Конечно, они так поступали и прилагали все усилия. Например, живущий на сегодняшний день в Мюнхене разработчик, который работал вместе со Штернбергом над созданием газовых центрифуг урана 235, австриец, прибывший туда как военнопленный, конечно, это было другое, но он тоже отдавал работе все.

В 1946 году в оба института прибыли немецкие военнопленные, которые были учителями, чтобы преподавать немецким детям, неважно, в каком они были возрасте. К нам прибыл очень хороший учитель, его звали Фелькер, он преподавал детям. Я уже был абитуриент, окончивший школу ранее. А мой брат, который меня на 9 лет младше, и дети Арденне, они все у него учились.

Первые годы в обоих институтах были своего рода школы из одного класса, что означало – один учитель на всех учеников с первого до последнего класса, и этого, конечно, не хватало. Позднее, я думаю, где-то в 1948–1949 гг., по прошествии 4–5 лет, все дети ходили в совершенно нормальные советские школы. Моему брату, которому к тому времени, как мы приехали, было 8 или 9 лет, он ходил в школу имени Пушкина в Сухуми, и дети Манфреда фон Арденне ходили в эту школу. И русские, и грузины, и украинцы, какое тогда было население в Сухуми, и мы никогда не замечали никаких националистических противоречий между отдельными национальностями бывшего Советского Союза.

Я полтора года назад был в Сухуми, сейчас называется снова «Сухум», без «и», я разговаривал с учеником, который долгие годы сидел за одной партой с моим братом. Все происходило нормально, их привозили на школьном автобусе, потом забирали. Они могли также ходить домой пешком. Мне неизвестны вообще никакие проблемы, чтобы они были обособлены как фашисты. Как-то мой брат пришел из школы и рассказал, что ему кто-то кричал вслед: «Немец-немец – колбаса, кислая капуста!» Ну и что здесь такого? Он, конечно, смеялся, тот, который кричал, тоже. Они были друзья!