Борис Григорьев - Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Море было спокойно и во всю светило ослепительное солнце. Температура воздуха, вероятно, достигла максимума — около плюс 12о по Цельсию, но на море было достаточно прохладно.

Мотор катера с нескольких попыток завелся, и мы лихо вырулили из портовой акватории на «простор морской волны». Берег стал медленно удаляться от нас, предметы и береговые сооружения — постепенно терять свои очертания. Впереди по курсу у мыса, отделявшего Зеленый фиорд от Ледяного, пенились бурунами волны. Это была известная скала по имени Крепость. За мысом мы резко поворачивали на юг, где собственно начиналось уже Гренландское море и тонкой белесой полоской выступала Земля принца Карла.

Настроение у всех было приподнятое, сравнимое, может быть, с настроением мальчишек, тайно улизнувших из дома в поисках клада и приключений. Мотор мерно стучал под толстым кожухом, катер шел со скоростью 40–45 километров в час, оставляя за собой гладкую заутюженную полосу воды, а вокруг открывались чарующие глаз виды.

Раздался первый выстрел Каменскова, и на дно упала выловленная багром из воды первая утка. Потом выстрелы зазвучали все чаще, не все попадали в цель, но минут через пятнадцать наша добыча пополнилась еще тремя или четырьмя экземплярами крякающей фауны. Мы беспорядочными зигзагами носились посреди Грен-фиорда за стаями уток, мало обращая внимание на берег, потому что он находился от нас не менее чем в километре.

Так, преследуя уток, мы вышли из Зеленого фиорда и вошли в Ледяной, более широкий и, как мы полагали, более глубокий.

У заветной протоки началась песчаная отмель, и мы, подняв на корме винт и попрыгав в воду, подтянули катер на берег, хорошенько закрепили его тросом и отправились на озеро пешком. Протока оказалась мелкой и для нашего катера непроходимой.

Несмотря на середину июня, озеро Линнея было покрыто сплошным льдом и обещало оттаять не раньше августа, чтобы через месяц вновь покрыться ледяным панцирем. Но и на лед выбраться было невозможно из-за освободившихся окраин.

Вычеркнув из плана пункт о красной рыбе, мы вернулись на катер, чтобы продолжить увлекательную охоту на уток. Отплыв на достаточное расстояние от берега, мы взяли курс на ближайшую стаю уток и приготовились к стрельбе. Вдруг днище катера под нами вздрогнуло, раздался характерный скрежет металла, и мотор заглох.

— Может, налетели на белуху или на моржа? — высказал предположение Потехин. Высказывание дежурного коменданта было не лишено смысла, потому что белухи, уже давно не появлявшиеся в этих водах, последнее время стали «баловать» нас своим вниманием. Мы неоднократно наблюдали из консульства этих крупных морских животных, идущих всегда ровной цепью, чтобы загнать в кучу рыбу.

— А почему же такой скрежет? — робко задал вопрос Балашов.

Мы подняли навесной винт и увидели, что его лопасти были искорежены, ось заклинена, и о дальнейшем его использовании не могло быть и речи.

— Мы налетели на подводный камень, — сказал вслух Балашов то, о чем мы все одновременно подумали в эту минуту.

— Но ведь до берега вон сколько — откуда здесь рифы? — недоуменно спросил Каменсков.

— Рифы встречаются и подальше от берега, чем здесь. Надо было запастись лоцией, — вовремя сделал полезное заключение Балашов.

У всех на лицах появился извечный вопрос: «А что же нам делать дальше?»

Осмотревшись, мы обнаружили, что находились метрах в трехстах от берега примерно на линии, разделяющей Ледяной фиорд от океана. При этом из глубины фиорда подул ветерок, и нас стало сносить медленно, но верно в открытое море.

— Гребем веслом и всем, чем попало, — скомандовал я.

Здоровяк Балашов схватил весло и сделал несколько глубоких гребков, после чего послышался треск, и половина весла осталась у него в руках, а вторая, более нужная — за бортом.

Грести было нечем. Мы не могли даже грести ладонями, потому что руки не доставали до воды — слишком высоки были борта «крейсера». На некоторое время нами овладели испуг и растерянность. Ветер, не переставая, продолжал неуклонно сносить неуправляемый катер в Гренландское море, и расстояние до берега увеличивалось на глазах.

— Давайте попробуем вызвать помощь по рации, — предложил кто-то, и мы тут же спешно развернули рацию. Наши сигналы «SOS» летели один за другим в трубку, но ответа на них мы ни разу так и не получили.

Ветер слегка стих, а наши гребки шестом и прикладами ружей, кажется, помогли замедлить, а потом и остановить наш дрейф, но до берега было по-прежнему далеко.

— Смотрите: пароход! — крикнул радостно Потехин.

Мы разогнули спины и увидели километрах в трех от нас красивый огромный лайнер, медленно вползающий в Ледяной фиорд. В бинокль мы прочитали на его борту надпись «Казахстан».

— Это наш «пассажир» с немецкими туристами на борту, — сказал Валера Каменсков. — Я читал в местной газете о его прибытии в Лонгйер.

— Валера, пали из ракетницы, а ты, Дима, продолжай вызывать помощь по рации.

В воздух взлетела одна оранжевая ракета, другая, эфир глотал наши аудиопризывы о помощи, но никакой реакции с борта «Казахстана» не последовало. Лайнер горделиво, словно белый лебедь, резал у нас на глазах воду и торжественно нес на своей спине и в своем чреве зажравшихся валютных туристов, обращая ноль внимания на терпящих бедствие собственных граждан. Скоро он совсем втянуле я в глубь фиорда и превратился в светлое пятнышко на голубом фоне.

— Хорошо идет, сволочь, — произнес в тягостной тишине Каменсков.

Настроение было точь в точь такое, какого хуже нельзя было придумать.

— А мне думается, что ветер переменился, — нарушил тягостную тишину Потехин.

— Точно! Он тянет нас к берегу! — вскричал я. — Давайте ему поможем.

Мы с удвоенной энергией начали грести всеми подручными средствами и с удовлетворением отметили, что расстояние между нами и берегом стало сокращаться.

— Ура-а-а! — закричали мы все. — Мы спасены!

С помощью ветра и шеста мы уверенно приближались к небольшой тихой лагуне, а через полчаса катер плавно ткнулся носом в песок. В радостном изнеможении все повалились на днище катера.

Мы благополучно выбрались на сушу, что, несомненно, позволило нам ровнее дышать. Оставалось только решить простенькую задачку, состоящую всего из одного вопроса: как добраться до Баренцбурга, который был хорошо виден невооруженным глазом с высоты холма, куда мы взобрались, как только восстановили силы. В бинокль же хорошо было видно, как по поселку сновали люди, машины. Уцалось даже рассмотреть фигуру женщины, вышедшей полюбоваться видами на балкон «замка Иф».