Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

Жуков вручил Ворошилову записку Сталина, в которой вождь в очередной раз снимал его с важной должности и назначал на третьеразрядную. Жуков немедленно вступил в командование Ленинградским фронтом. Хозин стал начальником его штаба. Федюнинского Жуков послал проинспектировать сектор Урицк – Пулковские высоты, удерживаемый 42-й армией, который обеспечивал связь с 8-й армией, на три четверти окруженной под Ораниенбаумом. Итак, Ворошилов и Жданов готовились к возможной сдаче и разрушению Ленинграда. Жуков построил фразу так, что у читателя складывается впечатление, будто он неожиданно обнаружил план, разработанный этими двумя. На самом деле он был полностью в курсе, и, разумеется, план был согласован со Сталиным, который все больше и больше сомневался в способности Ленинградского фронта сдержать натиск сил Лееба. Кстати, Жуков не мог встретить в Ленинграде адмирала Кузнецова (он этого и не писал. См. мое замечание выше.  – Пер.), поскольку тот в день его прибытия вылетел по вызову Сталина в Москву. На следующий день адмирал был принят вождем в Ставке.

«Я застал необычайную обстановку. Никого постороннего в кабинете. Более, чем обычно, вежливый разговор:

 –  Вы встретили Жукова?

 –  Нет, товарищ Сталин.

 –  Значит, Вы с ним разминулись в пути. Он вчера вылетел в Ленинград. […]

И тут Сталин говорит:

 –  Вы знаете, нам, возможно, придется оставить Питер?

(Он часто Ленинград называл Питером. Я передаю это точно.)

 –  Вам задание – заминировать корабли, заминировать так, чтобы в случае такой необходимости ни один корабль не попал в руки врага. Подготовьте соответствующую телеграмму.

У меня вырвалось:

 –  Я такую телеграмму подготовить не могу! Подписывать не буду.

Он удивился:

 –  Это почему?

 –  Это настолько крупное и серьезное решение, что я это сделать не могу. Да и к тому же Балтийский флот подчинен не мне, а Ленинградкому фронту.

Он задумался. Потом сказал:

 –  Вы отправитесь к маршалу Шапошникову и составите с ним телеграмму и заделаете две подписи.

Я поехал к Борису Михайловичу Шапошникову – начальнику Генерального штаба. Передал ему распоряжение. А он мне:

 –  Голубчик, что ты меня втягиваешь в это грязное дело! Флотские дела – это ваши дела. Я к ним отношения не имею.

 –  Это приказ Сталина!

Он задумался, а потом предложил:

 –  Давай напишем телеграмму за тремя подписями: Сталин, Шапошников и Кузнецов – и поедем к Сталину.

Мы так и сделали. Поехали к Сталину. Он колебался, колебался. Потом взял телеграмму и отложил ее в сторону. И говорит:

 –  Идите.

Вот такой был тяжелый момент»[450].

Ленинграду Жуков посвящает всего семь страниц своей книги, из которых половина занята воспеванием храбрости и неслыханных страданий жителей города. К моменту его прибытия шансы удержать «колыбель революции» были весьма шаткими. Между Финским заливом (Урицк) и Ладожским озером (Шлиссельбург), на протяжении 60 км, находились две измотанные армии, 42-я и 55-я, опиравшиеся тылами на южные городские предместья. 8-я армия, на западе, с трудом удерживала Ораниенбаум. На севере, на Карельском перешейке на фронте длиной 70 км, 23-я армия противостояла финнам. Отрезанная от Ленинграда 20-километровым коридором, захваченным немцами, 54-я армия обороняла южный берег Ладожского озера. В общей сложности 452 000 советских солдат и офицеров противостояли приблизительно равному числу немцев.

9 сентября XVIII армия и IV танковая группа немцев перешли в наступление с целью форсировать Неву на востоке и пройти через Карельский перешеек до соединения с финской армией. После десяти дней непрерывных атак немцы продвинулись на разных участках от 5 до 20 км, отрезали 8-ю армию от основных сил Ленинградского фронта, захватили Красное Село и Пушкин. I танковая дивизия дошла до Пулково и Александровки – конечных остановок трамвая на юго-западе Ленинграда, всего в 12 км от центра города. Дальше она не продвинется. Жуков бросит в пекло три дивизии народного ополчения, бригады морской пехоты, войска НКВД. Волжская (так у авторов. Очевидно, что имеется в виду Ладожская военная флотилия.  – Пер.) флотилия и Балтийский флот из Кронштадта поддерживали войска огнем своей тяжелой артиллерии. Крича, снимая с должности, угрожая, Жуков восстановил в войсках волю к сопротивлению. Федюнинский не разочаровал его, возглавив 42-ю армию, которая действительно спасла город. В тот момент, когда армия держалась из последних сил, Жуков передал ей все резервы 23-й армии: он резонно предположил, что финны атаковать не будут. Также он отдал 42-й армии треть зенитных орудий, защищавших Ленинград, и они использовались против немецких танков, стреляя по ним прямой наводкой. Заводы произвели 500 000 мин, использованных для создания обширных минных полей, простреливаемых к тому же артиллерией. Немцы несли большие потери, и 30 сентября Лееб прекратил атаки, тем более что танковая группа Гёпнера должна была отправляться под Москву. Ленинград был спасен от захвата с юга: немцы так никогда и не перейдут Неву. Через двадцать дней Лееб предпримет попытку прорвать позиции 54-й армии, нанося основной удар восточнее Ладожского озера. Но к Жукову эта попытка уже не имеет никакого отношения: он уже будет участвовать в обороне Москвы.

Безжалостные репрессии

В Ленинграде Жуков был самим собой: сгусток энергии, непреклонная воля, никаких поблажек нарушителям дисциплины. Его приказы тех дней являются в буквальном смысле слова террористическими. 19 сентября, в самый тяжелый момент, когда пал Пушкин: «Ни шагу назад! Не сдавать ни одного вершка земли на ближних подступах к Ленинграду! Военный совет Ленинградского фронта приказывает командирам частей и Особым отделам расстреливать всех лиц, бросивших оружие и ушедших с поля боя в тыл». Немцы идут в атаку, прикрываясь мирными гражданами? «Стрелять в них!» – требует Жуков, повторяя в данном случае указание Сталина от 21 сентября[451]. Он особенно строг к офицерам, показавшим себя не на высоте своей задачи. Командир 10-й дивизии генерал-майор Фадеев снят с должности за пьянство и разложение дивизии. Генерал-лейтенант Мордвинов снят с должности за неспособность обеспечить работу управления тыла фронта. Генерал-лейтенант Иванов, командующий 42-й армией, и член ее военного совета бригадный комиссар Курочкин по результатам инспекции Федюнинского сняты с должностей и арестованы за неспособность обеспечить руководство боевыми действиями армии. Точно так же он без колебаний снял с должности командующего 8-й армией Щербакова и его комиссара, которые, вопреки полученным приказам, ничего не сделали, чтобы поддержать контратаку 42-й армии.