Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль

— Слушаю вас, господа, — по-военному произнёс Багратуни.

— Мы бы хотели осуществить с Вами прогулку и уяснить наше положение, — сказал Рутенберг.

— Нет возражений, господа. Думаю, что и карта, где обозначены позиции, пригодится.

Генерал положил карту в папку, поднялся и вместе с ними вышел из кабинета. Поодаль Пинхас увидел одетых в шинели и папахи женщин. «Боже мой, что происходит с Россией, — мысль о несовместимости женщины и войны тронула его сердце. — Некому, кроме них, защитить своё правительство?»

— Это ударницы Петроградского женского батальона смерти, — пояснил Багратуни. — Александр Фёдорович перед отъездом вызвал их сюда.

— Наши женщины смелее и мужественнее наших мужиков? — с горечью спросил Пинхас.

— Эти женщины такие. Из лучших семей города, — ответил генерал. — Здесь ещё и две сотни казаков с пулемётами. Но с ними проблема, они выставили условия. Требуют броневики и участия пехоты.

Они направились к месту сосредоточения казаков. Есаул подошёл к ним.

— Господа хорошие, нас не устраивают эти бабы с ружьями. Мы просили нормальных пехотинцев с опытом.

— Вы не правы, есаул, — парировал Багратуни. — Они обучены и обстреляны не хуже вас.

— Я слышал, у нас есть и артиллерия? — спросил генерала Пётр Иоакимович.

— Да. Начальник Михайловского артиллерийского училища прислал сюда батарею.

Подошёл полковник и доложил, что он командир отряда школы инженерных прапорщиков.

— Есть ещё человек сорок инвалидов. Все они Георгиевские кавалеры.

Генерал повёл их к ним. Навстречу вышел капитан и отрапортовал о прибытии его отряда на защиту Зимнего. Рутенберг заметил, что капитан хромает. Потом понял, что он на протезах. Сердце его сжалось от нежданно возникшей теплоты к ним. «Эти люди сделали свой выбор, — подумал он. — Они уже потеряли свои ноги и руки. Теперь готовы отдать и свои жизни».

— Благодарю Вас, генерал, — заявил после обхода всех позиций Пальчинский. — Я думаю, защитников вполне достаточно. Продержимся до прибытия войск с фронта.

— Следовало бы накормить людей, Пётр Иоакимович, — сказал Пинхас. — Как воевать на голодный желудок.

— К сожалению, продовольствие для защитников дворца не запасено, Пинхас Моисеевич, — с недовольством произнёс Пальчинский, когда они попрощались с Багратуни.

— Это нельзя было допустить. Почему не сказали мне? Я бы добыл еду для этих людей, — проговорил Рутенберг, едва сдерживая гнев.

— Не думали, что до такого дойдёт, не предвидели, — печально вздохнул Пётр Иоакимович. — Боеприпасами тоже не запаслись.

Как и ожидал Рутенберг, к вечеру из дворца защитники стали уходить, голодные и павшие духом. Оставшихся юнкеров кормить было нечем. Ушли казаки, оставив пулемёты, не довольные тем, что вместо обещанной пехоты им предложили воевать с «бабами» из женского батальона. Покинула свои позиции артиллерийская батарея, а броневики были выведены с площади Зимнего дворца — для них не осталось бензина.

3

В половине седьмого в Генеральном штабе появились солдаты на велосипедах.

Адъютант генерала принял от них письмо от Антонова-Овсеенко и передал его Багратуни.

Тот вскрыл конверт, пробежал глазами текст. Лицо его побледнело.

— Это ультиматум Военно-революционного комитета, — прохрипел он. — Голубчик, передайте письмо Пальчинскому или Рутенбергу. А эти велосипедисты пусть катятся отсюда к чёртовой матери.

Адъютант нашёл их в приёмной, смежной с Малахитовым залом. Рутенберг взял письмо и передал его Кишкину.

— Господа, получено письмо от Петроградского Совета. Читаю:

«Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов объявляет Временное правительство низложенным и требует передачи ему всей власти в стране. Петроградский Совет требует от Временного правительства сдаться и разоружить всех своих защитников. На размышление даётся двадцать пять минут. В случае отказа Зимний дворец будет подвержен обстрелу всеми орудиями стоящего на Неве крейсера „Аврора“ и Петропавловской крепости.

Секретарь Петроградского военно-революционного комитета

Антонов-Овсеенко.»

— Это ультиматум, господа, — воскликнул Коновалов. — Правительство может передать власть только Учредительному собранию.

— Предлагаю отвергнуть ультиматум, не сдаваться и отдать себя под защиту народа и армии, — заявил военный министр Верховский.

— Необходимо обратиться к стране и сказать всю правду. Нам нужно составить текст обращения, — поддержал его министр юстиции Малянтович.

Чтобы продержаться до ожидавшегося к утру подхода войск с фронта, было решено покинуть здание Генерального штаба и собрать все силы во дворце. Тогда же произошло ещё одно непредвиденное событие. Генерал Багратуни позвонил в приёмную правительства и сказал Кишкину, что отказывается от обязанностей командующего.

Николай Михайлович попросил Пальчинского и Рутенберга поговорить с ним. Они поспешили в его кабинет. У них не было полномочий арестовать его или заставить выполнять приказ Кишкина, но необходимо было немедленно найти ему замену.

— Ваш поступок, генерал, я расцениваю, как предательство, — сказал Рутенберг, смотря ему в глаза. — Здесь сегодня решается судьба России.

— Я не вижу возможности защитить дворец, — потупил взгляд Багратуни. — У нас мало сил. Мне сообщили сейчас, что в город прибыли несколько тысяч матросов Балтийского флота из Гельсингфорса и из Кронштадта.

— То есть, пусть погибает кто-то другой? — спросил его Рутенберг. — Вы же заслуженный