Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль
— Георгии Петрович, воинские части города переходят на сторону большевиков. Я вчера присутствовал на митинге в одной из воинских частей. Выступал Троцкий. Его я знаю давно, ещё с первой революции. А весной этого года встречался с ним в Нью-Йорке. Он очень опасен. Его нужно арестовать.
— Это практически невозможно, Пинхас Моисеевич, — вздохнул Полковников. — Он председатель Петроградского Совета, делегат Учредительного собрания. Главное, на него нет компромата — он не замешан в шпионаже в пользу Германии. В вагоне с Лениным он в Россию не возвращался.
— Я всё это понимаю, — настаивал Рутенберг. — Но его нужно как-то остановить.
— Я говорил об этом с Керенским, — вздохнул Георгий Петрович. — Он знает, что влияние Троцкого на обстановку в столице велико, но не видит законных оснований его арестовать.
Лицо полковника побледнело, высокий лоб покрылся испариной от сознания бессилия что-либо изменить. Рутенберг понял, что продолжение разговора бессмысленно.
2
Чем ясней была ему угроза со стороны большевиков, тем больше становилось его желание встретиться с Троцким. Однажды он попросил об этом своего знакомого по Нью-Йорку Григория Чудновского, помощника Льва Давидовича. Троцкий что-то писал, когда он вошёл в кабинет. Увидев Рутенберга, тот улыбнулся, блеснув очками, и молча указал на стул возле стола.
— Не прошло и года, как увиделись, Пинхас Моисеевич, — негромко произнёс он, посматривая на Рутенберга. — Я осведомлён о твоей работе у Керенского. Такие люди нам в Совете очень нужны. Ты согласен работать со мной?
— Спасибо за предложение, Лев Давидович. Но мы с тобой сегодня, в отличие от пятого года, по разные стороны баррикад. Я чиновник Временного правительства, ты возглавляешь Совет. Было время, когда мы сотрудничали. Но вы пожелали взять власть в свои руки и подняли мятеж. Тогда у Временного правительства хватило сил и ума восстание подавить.
— Мы профессиональные революционеры, Пинхас Моисеевич. Действуем, пока не добиваемся своей цели.
— То есть вы снова попытаетесь взять власть? — спросил Рутенберг.
— Вполне возможно, если это для счастья и благополучия России, — ответил Троцкий.
— Мы по-разному понимаем счастье России, Лев Давидович. Февральская революция свергла самодержавие, дала свободы всем народам, значит и нашему, еврейскому. Страна объявлена демократической республикой, разрешены все партии, в том числе эсеров и большевиков. Пора бы и остановиться. А что делаете вы? Разрушили армию и оголили фронт пропагандой в то время, когда Германия и её союзники готовы были признать поражение. Не находишь ли ты, что ваша партия действует, как агент противника?
— Я никогда не предавал своей страны, но всегда был против войны и призывал к социалистической революции, — ответил Троцкий. — Знаешь, в конце марта я со своими товарищами поднялся в Нью-Йорке на борт «Христиания-Фиорд», а в канадском Галифаксе британские власти арестовали и обвинили меня в получении немецких денег. С трудом доказал, что никаких денег я не получал. Меня, Пинхас, невозможно купить.
— Ещё одна революция только довершит разрушение страны, вызовет внутренний раздор и войну, — произнёс Рутенберг. — Ведь вы хотите отнять у богатых имущество и поделить его между всеми нуждающимися. Так вы понимаете равенство. Вы хотите уничтожить буржуазию. Но она важная часть народа. Кто тогда будет обеспечивать людей работой, кто будет руководить экономикой и финансами? Неграмотный пролетарий?
— Ты, Пинхас Моисеевич, не понял теорию марксизма. На смену капитализму должна прийти другая общественно-экономическая формация, в которой руководящей силой будет пролетариат.
— Каждый трактует марксизм по-своему. Ты идеалист, Лев Давидович. Жаль страну. Жаль народ. Сколько ему предстоит ещё претерпеть!?
— Ты хотел со мной поговорить, и я дал тебе эту возможность. Но я чувствую, ты что-то не договариваешь.
— Спасибо, Лев Давидович, за беседу. Просто я думал, что тебя можно убедить оставить эту затею, которую ты со своей партией намерен осуществить. Вижу, что это невозможно. Вы все заражены бредовой верой в высшую справедливость социализма.
— История нас рассудит, Пинхас Моисеевич.
Рутенберг поднялся, тяжело вздохнул и пошёл к выходу из кабинета. Теперь он был ещё более уверен в том, что большевики готовят переворот. Вскоре его догадка подтвердилась. В первой половине октября Троцкий создал Военно-революционный комитет, состоявший в основном из большевиков и левых эсеров. Его формально возглавил Лазимир, второстепенный член Петросовета. Но было ясно, что его настоящий руководитель Троцкий — его ораторский и организаторский талант был бесспорен и признан всеми. Военно-революционный комитет сразу же приступил к агитации частей Петроградского гарнизона перейти на сторону Совета. У большевиков были сомнения по поводу гарнизона Петропавловской крепости. Антонов-Овсеенко даже разработал план штурма крепости, если он останется верен Временному правительству. Но Троцкий за день до вооружённого восстания выступил перед ним с яркой речью, и солдаты присоединились к Петросовету. Тогда же Троцкий распорядился выдать красногвардейцам пять тысяч винтовок.
3
Тем временем Керенский распустил Государственную Думу, которая в феврале как раз и привела его к власти, и провозгласил Россию демократической республикой. В начале октября по его инициативе был создан Предпарламент — Временный совет Российской республики. Фракцию большевиков в составе избранного Предпарламента возглавил Троцкий. Но эти реформы политической системы не могли уже остановить набиравшую силу подготовку к перевороту. Защиту Временного правительства
