Иван Жидков - Однажды в России, или Z cesku – z laskou

И подобных примеров у нас полным полно. Я не устану повторять – русский народ действительно уникален. Да, морозы – это правда. В первый же год чуть не околел, пока команда бегала первые кроссы по оврагам в Удельной. Водка – тоже правда. В ситуации, когда у англичанина, немца или чеха сгорел дом они сядут и будут тяжело размышлять о самоубийстве, параллельно охая и ахая, переводя потери в деньги. Русский шарахнет бутылку водки, уйдет в забытье и на следующий день обязательно найдет новый стимул для жизни. Ну, как минимум найдет его в следующей бутылке, и в любом случае, будет находиться в полной гармонии с самим собой. Не знаю уж почему, но такой подход мне как-то импонирует больше. Ненавижу, когда жалуются и стонут по пустякам. Если уж ты отстроил дом, то осилишь и другой, не так ли?

В Чехии моим коньком, да и частью репутации тоже, считалось умение работать над психологией игроков. По большому счету, далеко не все чешские футболисты отличались фанатичной преданностью футболу и многих приходилось наставлять на путь истинный. Даже, помню, удивлялся, когда узнал, что в России представление о наших игроках такое, что чуть ли не роботами, готовыми выполнять любую работу, их считают.

Многие футболисты, из которых, казалось, невозможно было вылепить более или менее адекватную личность во всех смыслах, были впоследствии мне благодарны. И моя уверенность в том, что в России мне не придется тратить на воспитание людей, выстраивать новую систему отношений по кирпичикам, едва не подвела меня. Перестраиваться на реальность, сами понимаете, всегда тяжело. Хоть в России я был до своего приезда в «Зенит» совсем давно и особо не был просвещен о том, что русские за люди, мне оставалось судить о них только по доступным телепрограммам, некоторым книгам и историческим фактом. Итак, я считал, что русские – закаленные, целеустремленные люди, готовые вопреки всем преградам идти к своей цели, что в спорте означает – к победе. Почему так считал? Потому что Советский Союз победил в войне. Потому что советские хоккеисты выигрывали на протяжении многих десятилетий у всех подряд и их боялись все без исключения сборные мира. Для нас, для чехов, хоккей-мерило весьма серьезное. Русские выигрывали. Делали это не от случая к случаю, а постоянно. Для нас, для чехов крайне важна и показательна стабильность, в чем бы ни стало.

И что же я, собственно, увидел? Довольно быстро я пришел в состояние шока. Причем шок оказался каким-то странным, он меня охватывал не внезапно, как положено, а постепенно, словно рассеивалась пелена тумана. Внушительная, «решающая» часть игроков тренировалась медленно, с ленцой, без надрыва, без понимания и веры в то, для чего они делают все эти движения, которые явно доставляют дискомфорт. По глазам было заметно, что футбол, то занятие, которому они посвятили жизнь и которое приносит им очень даже хорошие деньги, их не радует, не развлекает! Смесь возмущения, недоумения, непонимания и даже в какой-то момент легкой безысходности привела меня в состояние стресса, а что это значит для меня и моего здоровья (то же самое можно сказать о любом другом тренере), вы поймете позже.

Частично докопаться до истины мне удалось в первый день знакомства с командой. Я хотел познакомиться со всеми футболистами по отдельности. Некоторые из тех ребят, что прибыли из отпуска 20-го декабря, были отданы Зенитом» в аренду другим клубам, и именно мне предстояло в течение определенного и не слишком длинного периода решить их судьбы. Прежде всего я хотел говорить с каждым из ребят о футболе, но практически все давали мне понять, что страшно устали от игры, от ужасов прошлого сезона, когда команда, начав падение летом, так и не остановилась до самой глубокой осени. Где вы, чудо-богатыри?! Кто передо мной? Молодые ребята, которые не верят в то, что можно упиваться собственным адреналином от осознания того, что вынуждают соперника паниковать и отбиваться? Что можно, забив гол, натянуть на голову футболку, бежать к обожающим тебя трибунам и принимать в себя их энергию? Как же такое может быть?!

Признаюсь честно: я испугался. Что я имею: нечеткие представления о возможностях команды, полный разброд внутри коллектива, огромную армию болельщиков, которая боготворит «Зенит» и ждет от нового тренера чудес, а вместе с тем в виде «легкого» гарнира, мороз, бытовые неурядицы, непривычная обстановка и все прочее. И тогда впервые в голову залезла гнусная, предательская, малодушная мысль – сяду завтра в самолет и домой! Прежде чем меня осудить, вспомните, появлялись ли в ваших головах при перспективе решения какой-либо архисложной задачи подобные идейки. Вот почему я не боюсь сейчас сказать – да, мне было не по себе. Главное же, в конце концов, не мысли, а то, остался ты на поле боя, или нет…

Окончательно мозги мне прочистила Зузана, с которой я разговаривал вечерами напролет. Ведь мы никогда раньше надолго не расставались, и ситуация была непривычна как для нее, так и для меня. «Что-то ты рановато обделался, – заявила она мне со свойственной прямотой во время очередного сеанса связи, совпавшего с моими тяжелыми размышлениям и о том, как поднять дух начисто разлаженной команде. – ты должен не думать о такой ерунде, работать и доказать всем, что ты можешь все». Тогда я усмехнулся, но словесная инъекция, и главным образом, слово «обделался» сделали свое дело. Я успокоился.

Первоначальное знакомство с командой не всегда позволяет обо всех сделать верные выводы. Например, поначалу меня здорово напрягал игрок по фамилии Спивак. Это был возрастной футболист, как сказали мне в клубе, страдающий от отсутствия лидера. Не командного даже, а лидера именно для самого себя. Как я уже упоминал, «Зенит» за год до моего прихода продал в «Сатурн» Александра Горшкова, с которым Спивак подружился с первого же сезона своего пребывания в Петербурге. Молодежь, как мне объяснили, Спивак не очень любил, а она, естественно, платила ему той же монетой. Саша остался один и все свои переживания оставлял в себе. Вот только все эти подробности и нюансы я узнал потом. А поначалу отказывался понимать, почему это футболист так неохотно тренируется, да еще и смотрит на меня так, как будто я заставляю его мыть пол в сортире! Метко тогда выразился Владя Боровичка: «Смотрит, как…». Ну, в общем, нашел ассистент слово, схожее с теми, которые вы хорошо знаете по-русски.

Я Спиваку и сказал, как думал: «Саша, если ты будешь так работать, так лучше вообще на базу не приезжай. Найди себе клуб, где ты не станешь так мучиться…». Мы долго приноравливались друг к другу, но в конце концов я понял сущность Саши. Он очень ранимо воспринимал критику в свой адрес. Не злился даже, а просто опускал руки, становился какой-то скомканный, несчастный. То же самое было, если я его менял его до истечения основного времени матча. Он мне говорил даже: «Тренер, если не верите в меня в каком-то случае, лучше вообще не выпускайте, только, не меняйте, если можно». Раньше в Чехии, где я имел моральное право проявлять свой авторитарный характер, я вряд ли смог бы пойти на подобные уступки. Да и не услышал бы ни от кого подобной фразы. Здесь же пришлось вести себя совершенно иначе, то есть делать уступки игроку. В итоге Спивак, которого мне советовали (не стану говорить кто) убрать из команды сразу же, как я пришел, стабильно отыграл у меня все три с половиной года.