Гельмут Полле - Отец и сын

Первый — любовь, невозможность существования друг без друга! Счастливая 60-летняя совместная жизнь мамы и папы во многом связана с сочетанием очень разных характеров. Папа — «жаворонок», всё стремится сделать очень быстро. Мама — «сова», всё старается делать более обстоятельно. Характер мамы носит черты отчётливо выраженного командного стиля, в значительной мере этому способствовала многолетняя работа руководителем отделения, особенно травматологического в областной больнице, в котором все ординаторы — мужчины. Сколько помню, папа всегда уступает маме в семейных ссорах, оставаясь при своём мнении. С другой стороны, никаких важных решений в семье без советов с папой мама не принимала и не принимает. Пример семейной жизни родителей достоин подражания, но родные дети почему-то предпочитают искать сочувствия в неудачной жизни, вместо того, чтобы достойно её организовать.

Второй момент — высочайший уровень профессионального мастерства в самой гуманной специальности. Любые отклонения в организме супруга или собственном немедленно профессионально оцениваются и начинается лечение. Вот эта своевременность лечения совместно с доступом к средствам лечения (лекарства, кровь, процедуры, квалифицированная помощь…) не могли не сыграть свою положительную роль.

Должен отметить, что мои дети любят «ому с дедой». В то же время весьма ревнивы к отношению последних к внукам, остро воспринимают кажущееся или реально разное отношение к моим и Вельдиным детям. Аналогично отношение и обеих моих жён. По-видимому, мама и папа не улавливают, что многие из родственников не адекватно воспринимают радость по поводу очередного облагодетельствования Олега или Нелли покупкой автомобиля… Впрочем, это личное дело родителей.

В Уштобе жизнь в войну была впроголодь. Жили мы вчетвером с мамой, тётей Мусей и её дочкой Вельдой, моей ровесницей в доме при железнодорожной больнице. Смерть Вельды в двухлетнем возрасте нелепа и ужасна; играла со мной во дворе больницы, яблоко упало в пожарную бочку, Вельда полезла за ним и… утонула.

По воспоминаниям мамы во время войны я переболел всеми детскими болезнями. В связи с тяжёлой загрузкой мамы в больнице со мной больше занималась тётя Муся (учительница). Особенно мама любила ездить на вызовы в корейские колхозы, в благодарность те расплачивались продуктами питания, в первую очередь рисом. Почему-то уштобинских корейцев не брали ни в армию, ни в трудармию и жили они по тем временам очень сытно (правда, и работать корейцы всегда умели, и снимали по 2–3 урожая овощей за сезон).

В памяти несколько искорок. Празднование Нового 1945 года. Вместо ёлки наряжен ватой и игрушками саксаул, взрослые выпивают. «Ёлка» загорается, тушат одеялами, большая часть игрушек побита. А игрушки — не чета нынешним…

При больнице был отличный яблоневый сад (апорт, лимонки…). Сторож поймал мальчишку лет 6–7, взял за ноги и головой об землю. Ужас!..

Приезд папы летом 1946 г. в типичных американских пальто и костюме. Подарки практически не довёз: при пересадке на Новосибирском вокзале воры разрезали рюкзак за спиной и всё содержимое «позаимствовали».

Как только папа получил разрешение сразу перевёз семью на Челябметаллургстрой. Запомнился папин учитель профессор-хирург А.А.Руш (тоже трудармеец, на его похоронах в 1949 г. присутствовал весь Челябинск). Профессор всё развлекался: Маруська приехала (на мне была вязаная шапочка, полностью закрывающая щёки).

Мама по приезду кое в чём быстро навела порядок: вывела из окружения папы некую «рыжую даму»; избавила папу от привычки принимать перед операцией 100 грамм спирта…

Очень недолго пробыли в «большом» Челябинске и в конце 1946 г. переехали на великую «атомную» стройку, будущий Челябинск-40 (в настоящее время не то Озёрск, не то Снежинск).

Челябинск-40 (1946–1951)

Одноэтажный барак, в котором нас поселили (в комнате две семьи и телёнок, несколько позже отдельная комната), находился на берегу большого озера, прямо напротив красивейшая церковь в знаменитом на весь мир изделиями из чугуна Касли. Родители уходили на работу и меня в комнате закрывали на целый день; очень быстро приспособился вылезать через форточку на улицу.

Самые первые впечатления: огромное количество побирающихся и калек; рыбаки на знаменитой ныне своей радиоактивной грязью речке Теча у какой-то запруды большим сачком вылавливают крупную рыбу; ловля раков в озере; необычные игрушки (американские палочки, шарики, высекающие искры)…

Запомнились и несколько негативных моментов из дошкольного периода. Однажды перевернулся плот, на котором нас было трое. Я — единственный, совсем не умевший плавать. Хватило самообладания по дну под водой пешком выйти на берег. Родители до сих пор этого не знают.

Ещё неприятность. Пацаны очень любили палками или камнями кидать в проезжающие машины и убегать. И вот я каким-то шестом ткнул в окно «Победу», водитель остановился и за мной. С разбега так растянулся, что разбил в кровь лицо, живот и коленки. Поделом! Водитель не тронул, похоже сам за меня испугался.

В 1947 г. приехала бабушка (мамина мать).

Бабушка

Бабушка — Елизавета Дитриховна Вельк, урождённая Ремпель — родилась 7 ноября (помните, какой ещё недавно был праздник!) 1891 г. в зажиточной крестьянской семье в Запорожской области (деревня Генаденфельд). Родители её продали огромный красивый дом (видел этот дом на открытке), чтобы дети (первые четверо — братья, затем Мария, Елизавета, Сара, Агата). Все, кроме бабушки, получили дипломы ещё в царские времена. Трое окончили медицинский факультет Дерптского (ныне Тарту) университета. Мария — акушерка (удивительный документ видел своими глазами лет 35 назад: «Именем его императорского величества, самодержца всероссийского, царя польского, князя финляндского… и прочая, и прочая и прочая присваивается звание повивальной бабки первого разряда…»). Сара — учительница (даже в Томске в студенческие годы меня находили её ученики, отзывались с добром; могла лбом проказника дверь класса открывать, никто на старушку не обижался). Агата — врач-бактериолог.

Братья бабушки исчезли в гражданскую войну, двое обнаружились в 60-е годы в Калифорнии (США), один из них (Густав?) имел собственную клинику и несколько лет финансировал посылки тёти Вельды сестрам в Казахстане. Кстати, из братьев бабушка чаще всего вспоминала Густава как очень энергичного и весёлого.

Сёстры бабушки много лет жили вместе, без мужей, один ребёнок (Агаточка у Сары). До войны имели собственный дом в Симферополе. Больше я знаю о самой младшей Агате Дитриховне. Судьба её сложилась так, что умерла старой девой. В начале тридцатых годов имела друга — немца, работавшего по концессии. После его ареста (причина? — шпионаж?!), носила в тюрьму передачи. Однажды увидела его опухшим, без растительности на лице. — Ты побрился? — Нет, вырвали по одной волосинке! (Этот факт она рассказывала мне лично.) Через некоторое время её арестовали, дали 10 лет и отправили в лагеря Архангельской области. Впоследствии была полностью реабилитирована. В 50-е годы сёстры вновь собрались вместе в городе Щучинске Кокчетавской области (рядом известный курорт «Боровое»), там все по очереди и ушли в мир иной.