Василий Савин - Минёры не ошибаются

— Предупредили их о тех ямах?

Дед молча хмурится: глупый вопрос.

— И что же танкисты? Раскапывали дорогу?

— Не, надо думать. Ходом же, следом за немцем прошли. Немец и сам по шоссе бежал, боле негде.

— Вас-то, по возрасту, чай, не гоняли копать?

Старик сплевывает в досаде. Оглядывает меня вы­цветшими глазами — стоит ли продолжать разговор. Но вспоминает, видимо, о «бабаханье».

— Пенсии, може, еще от их ждать. На другое поставили днями раньше. Срубы для их же рубить. А куда денешься, коль автомат в нос тычут...

— Для блиндажей, что ли, срубы?

Дед, очевидно, нервы решил поберечь.

— Не, вроде как для колодцев.

— И много? Пять? Десять?

— Десять бы не осилил, дюже оголодавши был. Не­делю на все сроку дали, не то, обещали, капут.

— А восемь? Восемь смогли бы за этот срок?

Дед сдвинул брови, зашевелил губами. Понял, что спрашивают неспроста.

— Восемь — пожалуй, под автоматом…

— Глубокие, что ли, колодцы?

— Не, венцов, може, по десять... В ваш рост, чуть поболе.

— А размер? Вдоль, поперек?

— Чуть помене. Что вдоль, что поперек. Двумя ма­шинами все увезли за раз.

— В ту сторону? На Издешково?

— Може, и в ту...

— Или на Вязьму?

— Може, на Вязьму, не провожал...

Ну что ж, и на том спасибо. Есть с чем к дорожни­кам подойти. Ох уж, признаться, мне эти подходы! Сам бы охотней один всю работу проделал — вскрыл ас­фальт и обратно его залатал.

На попутке доехал до ближней сторожки, где участ­ковый мастер квартировал. Хорошо встретил, чайком угощает — дипломатический вроде прием. Да, хло­потливый, жалуется, участок, ладно бы от весны до весны, а то и средь года случается вызывать рембригаду. Киваю сочувственно, вижу, что человеку приятнее говорить, чем слушать. Свойство нередкое и вообще в наше время, а при его-то жизни... Сколько людей про­мелькнет перед носом за день, и ни с кем словом не перекинешься! Машинально как будто вынимаю из сумки блокнот, черкаю. Две линии через весь лист, между ними квадратики. Болото штришками обозна­чаю, кустарник — маленькими кружками.

Чувствую, вглядывается, любознательный оказался мужик.

— Этот вот самый ваш беспокойный отрезок? — оборачиваю схемку к нему.

За очками даже полез.

— Ишь ты, красиво как наши заплаты расположили!

— Так разве я?

Беру у него блокнот, расстояния проставляю. Акку­ратно, со стрелочками, с пунктирным выкосом на поля.

— Рулеткой промерили? — не сдается.

— Шагами. Но дело-то разве в том?

Соображает, вижу, в чем дело. Досадует, как не приметил сам.

— Не с вертолета, часом, смотрели?

— У каждого, — утешаю, — свой взгляд. За тем и пришел к вам, что моего недостаточно оказалось. Воз­можен тут инженерный просчет какой?

— Не должно, — отвечает, подумав. — Не первый год на дороге, подобного не встречал.

Тогда рассказал ему, что узнал от колхозниц и деда. Договорились тревоги не поднимать. По ширине часть шоссе он сам перекрыть вправе; моя рабочая сила, его инструмент.

Мигом ребята разбили одну заплату, расковыряли под ней слой щебенки с цементом — основание, как он назвал, — внизу бревна прогнившие оказались.

Мастер в недоумении.

— Не должно,— говорит,— их тут быть!

Есть, однако.

Отослали всех лишних ребят под насыпь, в два лома с Володей приподняли одно бревно, участковый его подхватил руками. А это должно? Под шоссейкой-то пустота, гнилью тянет, как из заброшенного колодца...

Только бы гнилью. Для Володи с мастером так и есть. Но у минера не только глаз, а и нос особый.

Прилегли, посветили фонариком в щель. Через ми­нуту Володя обескураженно засопел, мастер стесни­тельно хмыкнул.

— Шоколад, — попытался за шуткой смущение скрыть Володя.

А что вы хотели? Торфяник вокруг, вода сверху и снизу. В белых перчатках тут нет работы. Одно утеше­ние — дипломатии всей конец.

— Закрывайте,— мастеру говорю,— всю трассу! На неделю, если особых сюрпризов не встретится в ходе работ.

Не понимают, смотрят оба в недоумении.

— Ну-ка, — киваю Володе,— приляг еще разик, не поленись. Шоколад, ты сказал? Ну так на дольки же дол­жен делиться. А? И тут? И как думаешь, для того чтобы я тебя за сравнение похвалил?

Вообще-то стоило похвалить в самом деле. Может, из-за сравнения я их и сам разглядел — трещинки эти, канавки на ровной поверхности жижи застывшей.

Кликнули с миноискателем одного из ребят, сунули дужку в щель — не подает голос. Глубже продели — заговорил, еще как! Ну вот теперь и начальство побес­покоить не грех. Участковый по своей линии доложил, я — по своей. От помощи отказался: время горячее, ясно, что нет под рукой там свободных минеров, с других участков не стоит снимать.

Пока дорожники размечали объезд, перекрывали движение, расставил Володиных всех ребят копать щели под насыпью — против каждой заплаты, шагах в тридцати. С остальными тремя бригадами отправился за дорогу, нарезать участки для продолжения плано­вых наших работ.

Вернулся — еле уже на ногах стою. Время, однако, светлое, каждый час дорог в буквальном смысле: ты­сячам же машин крюк приходится делать километров в полсотни, в объезд болот.

Приступил к детальной разведке.

Снял остатки покрытия с расковыренного колодца, отослал ребят в щель. Володе вернуться велел с вед­ром и веревкой. Солнце высоко еще стояло, доставало до края дна. Шоколад... Даже глянцем подернут для полного сходства. Палкой прощупал его — сантиметров пятнадцать слой. Под ним ящики со взрывчаткой.

Подтащили с Володей оставленную дорожниками толстую доску-горбыль, положили поперек колодца. Я разулся, повис на ней грудью. Окунул ногу в грязь — ого!

— Ошибся, — говорю,— ты, Володя. Не шоколад — мороженое!

Июнь на дворе, а тут, если не март, так апрель уже точно законсервирован. За неделю немудрено и ради­кулит нажить.

Но для этого надо прожить неделю.

Помешиваю ногой грязь, как повар веселкой крутую кашу. «Дольки», да. Килограммов по двадцать—три­дцать. Интересно, под ними что. Срубы-то в десять вен­цов дед рубил; два на виду, под взрывчаткой два, а ос­тальные?

Прощупал дно, сколько достать сумел, передвинул доску. Гладко и дальше — ни проводка, ни взрывате­ля. Значит, главное все внизу. Тротил — для усиления. И чтобы нижний слой скрыть.

Так ли, иначе, с очистки надо все начинать.

Попробовал сверху, ведром на веревке. Не зачер­пывается каша, густа. Ну что ж, все равно не минуешь спускаться. В кашу, в котел из-под каши — разница не­велика. Разве что — для радикулита.

А если без шуток — разведкой своей недоволен я был. Потому и тянул со спуском. Черт его знает, что там у них под толом? То, что сами они по шоссе от­ступали, — это танкистов тех страховало, но не меня. Как ни смешно мне по весу сравниться с танком.