Юирий Сидоренко - От потрясенного Кремля до...

Между тем в процессе формирования этих записок я использовал образ нашего первого председательствующего, чтобы через его характер, поведение, слова и жесты и, наконец, через события, которые круто заворачивались вокруг этой колоритной фигуры, показать внутренние подоплеки, приоткрыть некоторые политические и психологические контексты. Теперь, когда эта очень удобная не только для аппарата, но и для автора фигура уже исчезла с большой политической сцены, мне придется продолжить анализ последующих событий не столько за счет их образного описания, сколько путем передачи тех или иных исторических фактов.

Впрочем, эти факты настолько интересны сами по себе и настолько раскалены, что, по-видимому, не нуждаются в какой-либо художественной окраске. И в этом плане для того, чтобы осмыслить значение исторической Декларации о суверенитете России и понять, почему эта проблема соседствует в регламенте с механизмом народовластия, мне придется специально остановиться на некоторых фактах и обстоятельствах, свидетелем которых я оказался на съезде.

Поворот в работе нашего собрания, а вернее исторический поворот в жизни Российского государства, наступил, когда Борис Николаевич Ельцин занял свое место в Президиуме. И сразу же перед ним встали классические вопросы русской жизни: «С чего начать? Что делать? Кто виноват?» Впрочем, последний вопрос с учетом нашего кровавого исторического опыта Борис Николаевич сознательно не поднимал, пожалуй, даже умышленно гасил любые эмоциональные всплески по этому поводу. Итак, с чего начать?

Первое законодательное, властное движение Председателя заключалось в том, что он всех так называемых гостей съезда вывел из зала заседаний и разместил на балконе. Эти гости в количестве более тысячи человек, находясь в зале, вели себя по-хозяйски, оказывая мощное психологическое давление на депутатов. Растворенные среди присутствующих, они умело формировали «общее настроение в зале». Теперь, представ перед общественностью изолированно и компактно, на балконе эти многочисленные гости разом потеряли свою силу и значение. В результате без каких-либо дополнительных организационных мер они в большинстве своем покинули зал заседаний.

Цепочку, связанную с этим фактом, следует, однако, продолжить. В этом плане необходимо проследить некоторые технические и психологические аспекты формирования и функционирования подлинного механизма власти сегодня. Люди, которые в конце концов покинули съезд, оказались на нем не случайно. Они были посланцами и действовали, как и Василий Иванович, по-видимому, не по собственной только инициативе. Кто же все-таки их послал? Кто власть и где она? Это нам предстоит узнать очень скоро. А пока мы ощущаем отдельные проявления ее жизнедеятельности.

Верховный Совет России, по крайней мере в прежнем его составе, во всяком случае не являлся средоточием власти. Это было видно хотя бы по тому, как плохо, с чисто технической точки зрения, был подготовлен съезд. Хозяин так не готовится. В самом деле, заседания проводились в зале, явно не приспособленном для такого большого форума, тогда как зал Кремлевского Дворца съездов пустовал. Депутатов туда не пустили, сославшись на то, что зал нуждается в ремонте. Это обстоятельство, однако, не помешало срочно привести зал в порядок, чтобы провести в нем Учредительный съезд коммунистов России. И вообще оборудование и оснащение этого съезда резко контрастировали с положением на Съезде народных депутатов, разумеется, не в пользу последнего. Поистине чувствовалось: «Своя рука — владыка». И ощущение подлинной власти, ее видение сразу же усилились с момента начала Учредительного съезда РКП.

Прежде всего опустели улицы, прилегающие к гостинице «Россия», в которой по соседству с нами разместились делегаты Российской компартии. Это было сделано при помощи многочисленных металлических рогаток и нарядов милиции. Они на несколько кварталов оттеснили москвичей от делегатов. Мы, народные депутаты России, как я уже говорил, шли сквозь толпу. Нам дарили цветы или жестко критиковали, мы слушали претензии и читали лозунги. А теперь вместе с делегатами Учредительного съезда РКП выходили на улицу и сразу же вспоминали слова Булгакова: «Пуста была аллея».

Я думаю, это было не только проявлением власти, но еще и стилем ее поведения. А стиль — это человек…

Властную руку (на загривке) почувствовали и наши связисты. Пресс-центр народных депутатов был стремительно выдворен в коридор. Переходы, соединяющие корпуса зданий, оказались вдруг перекрыты наглухо. Хозяева устраивались по-хозяйски. А переговорный центр для связи с избирателями, размещенный в цокольном этаже Кремлевского Дворца съездов, был просто аннексирован и передан в исключительное пользование делегатов Учредительного съезда коммунистов России.

На наш съезд, как я уже говорил, свободно проникали многочисленные гости, однако же народные депутаты, в том числе, разумеется, и коммунисты, не только не могли пройти в зал заседаний Российской Коммунистической партии, но даже проникнуть в служебные помещения, ибо все входы и выходы были надежно блокированы многочисленными сотрудниками КГБ и специальными магнитными ловушками, которые обычно устанавливают в аэропортах. И когда депутаты попытались все же посетить отторгнутый центр связи, их решительно остановили сотрудники госбезопасности. Значки народных депутатов и мандаты не производили никакого впечатления. Депутаты были обескуражены.

— Почему мы не можем пройти?

— Власть запретила.

— Но мы же как раз и являемся властью!

— Вы? Кто Вам сказал, что власть — это Вы?

— А кто же тогда власть?

— А власть — это те, которые приказывают нам.

— Кто же Вам приказывает?

— Нам приказывает партия, ее высший эшелон. А мы выполняем.

Слава Богу, наконец нашли. Вот она — истинная власть!

По-видимому, она — эта власть — трансформировалась у нас на протяжении десятилетий. При Сталине она была ярко персонифицирована:

«Сталин — наша слава боевая,Сталин — наша юность и полет»

что в переводе на язык законодательный означало: Сталин это власть. Персонификация в значительной мере сохранилась при Хрущеве, хотя уже тогда она начала частично перемещаться в сторону анонимных чиновников в верхнем эшелоне партийных структур. И тот же процесс продолжался, очевидно, и при Брежневе. А сегодня по вопросу о власти мы получили четкий ответ от людей, которые знают ее в лицо. Главное содержание и определяющее настроение этой власти — служебный интерес. И все, что угрожает служебному интересу, уже представляет собой потенциальную опасность. В определенных условиях такую опасность может сформировать национальное самосознание и, уж во всяком случае, новые демократические механизмы народовластия.