Евгений Сузюмов - Курс — океан

— Мы подтвердили выводы Нансена, полученные во время дрейфа «Фрама», о проникновении вод Атлантического океана в окраинный район Центрального полярного бассейна. Вот теперь получили подтверждение, что эти воды достигают даже Северного полюса, — возбужденно говорил Ширшов.

Двадцать шестого мая на льдину прибыли самолеты Алексеева и Молокова, но самолета Мазурука все не было. Ему пришлось совершить посадку на другую льдину, и перелет в лагерь станции задерживался из-за непогоды. Руководители экспедиции находились в тревожном ожидании, но больше всех волновался Ширшов: ему так хотелось скорее установить лебедку и опустить свои приборы до самого дна океана, а лебедка все еще находилась в пути.

Двадцать четвертого мая по палаткам и самолетам раздался клич: «Всем на митинг!» Шмидт зачитал текст принятой Кренкелем с Большой Земли (связь с Москвой поддерживалась через радиостанцию острова Рудольфа) радиограммы с приветствием членов Политбюро ЦК ВКП(б), адресованной Шмидту, Водопьянову и всем участникам экспедиции: «Партия и правительство горячо приветствуют славных участников полярной экспедиции на Северный полюс и поздравляют их с выполнением намеченной задачи — завоеванием Северного полюса. Эта победа советской авиации и науки подводит итог блестящему периоду работы по освоению Арктики и северных путей, столь необходимых для Советского Союза. Первый этап пройден, преодолены величайшие трудности. Мы уверены, что героические зимовщики, остающиеся на Северном полюсе, с честью выполнят порученную им задачу по изучению Северного полюса. Большевистский привет отважным завоевателям Северного полюса!»

С большим волнением слушали участники экспедиции текст этой радиограммы. Федоров повернулся к Ширшову, стоявшему рядом:

— Понимаешь, Петя, может быть, для Шмидта, Папанина и других старших и более опытных товарищей эта телеграмма не является неожиданной, но я только сейчас начал понимать, какое дело нам, и в частности лично мне, доверили…

— Да, ты прав, — ответил Ширшов. — Когда я слушал обращенные к нам четверым и лично ко мне слова привета и пожеланий, меня тоже охватило сознание огромной ответственности нашей перед партией, правительством и всей страной… Скорее, скорее бы начать нам работы по полной программе…

Наконец 5 июня прилетел Мазурук и выгрузил на лед долгожданную глубоководную лебедку. К тому времени льдина успешно обживалась. Завершились монтажные работы и оснащение станции — в этом активную помощь зимовщикам оказывали экипажи самолетов. Главным украшением лагеря стала большая черная жилая палатка размером 4х2,5 метра и 2 метра высотой. Поднялись вверх стройные мачты радиостанции, механики смонтировали и подняли ветряк, пустили в ход ветродвигатель. Ожила динамо-машина, пошла полным ходом зарядка аккумуляторов. Рация получила надежное питание, и Кренкель сразу повеселел. В шелковых палатках и снежных домиках разместились радиостанция, столовая, склады продуктов, топлива, снаряжения. С самолетом Мазурука прилетел и пятый «зимовщик» — пес Веселый.

Ширшов и Федоров с каждым днем расширяли объем научных наблюдений и вскоре вели их уже по полной программе. «Никогда еще научные наблюдения в Центральном полярном бассейне не велись по такой широкой программе, с такой интенсивностью и величайшей тщательностью» — так писал о них Шмидт.

С прилетом машины Мазурука и выгрузкой грузов миссия воздушного отряда была выполнена. Летчики стали готовить самолеты к обратному рейсу. В 2 часа ночи 6 июня состоялся прощальный торжественный митинг. Шмидт объявил об официальном открытии полярной станции на дрейфующей льдине. Свою прощальную речь Шмидт закончил следующими словами:

— Мы улетаем. Четверо наших товарищей остаются на полюсе. Мы уверены, что они высоко будут держать знамя, которое мы им сейчас вручим. Мы уверены, что их работа в истории мировой науки никогда не потеряется, а в истории нашей страны будет новой страницей большевистских побед…

В 3 часа 40 минут самолеты поднялись в воздух и взяли курс на остров Рудольфа. Перед их вылетом Кренкель отстучал ключом текст последней радиограммы, посланной Шмидтом и штабом экспедиции в Москву в адрес ЦК партии и Совнаркома СССР. В ней он рапортовал о завершении работ по устройству станции и ее торжественном открытии. О четверке полярников говорилось так: «Зимовщики остаются, прекрасно снабженные на установленные сроки. Полные сил, гордые оказанным им доверием, они заверяют, что выполнят задание, которое партия и правительство на них возложили… Впервые на Северном полюсе проведена операция такого масштаба, дающая возможность всесторонне изучать центр Арктики, о чем давно мечтали лучшие ученые всех стран…»

Этими словами Шмидт еще раз подчеркнул, что воздушная экспедиция и станция «Северный полюс» организованы прежде всего для научных целей и главная задача дрейфующей станции — научные исследования.

Когда смолкли звуки моторов улетавших самолетов, на льдине наступила напряженная тишина. Ведь все 16 предшествующих дней здесь находилось много людей, кипела работа, раздавались шутки и веселый смех. Теперь же четверо полярников остались совсем одни, затерянные в ледяной пустыне на самой вершине планеты.

— Не будем предаваться унынию, братки, — сказал Папанин. — Будем жить и работать дружно, держаться друг за друга — один за всех и все за одного. Тогда нам не будут страшны никакие трудности.

Они сели за стол, пообедали и обсудили дальнейшие планы.

И потекли дни тяжелого и напряженного труда. Ширшов и Федоров начали вести свои наблюдения сразу по прибытии на льдину, но теперь работали, полагаясь только на себя, а в отдельных случаях — на помощь Папанина и Кренкеля, у которых и своих забот было по горло.

Первые дни — первые испытания. С непривычными бытовыми условиями быстро освоились и свыклись. Техническим, культурным и жилищно-бытовым центром была большая черная палатка, о которой мы уже говорили. Она была достаточно вместительной — 10 квадратных метров. Часть ее была отведена под «спальню»: один угол занимали двухъярусные койки, сделанные из дюралевых труб, рядом — стол с радиоаппаратурой, под ним — аккумуляторные батареи. Далее — «буфет» и полки с астрономическими книгами Федорова, а возле них — ящик с хронометром. У другой стенки размещалось хозяйство Ширшова: полки с книгами и пособиями и стол гидрохимической лаборатории, а перед ним — ящик с метеорологическими приборами.

Палатка оказалась достаточно уютной, но, к сожалению, у нее был существенный недостаток: из палатки невозможно было удалить продукты сгорания керосиновых ламп и сырость в летний период. Зимовщики весьма высоко оценили надежность и удобство снежного домика, построенного еще с помощью летчиков, и в дальнейшем не раз строили из снега и льда домики для хозяйственных нужд и размещали в них некоторое оборудование.