Мария Вега - Ночной корабль: Стихотворения и письма

ЛИЛИТ

Третья книга стихов

(Париж, 1955)

Лилит улыбалась в тумане зеркал,Лилит появлялась в расселинах скал,И падали листья, и время теклоВ лесные пруды, в золотое стекло.Был огненный вечер над морем разлит.И в море купалась и пела Лилит.Точеные рожки в багрянце кудрейИзогнутой лирой сняли над ней.Не Ева, не Ева, – сестра мне Лилит,Она мне гореть, не сгорая, велитВ разливе пожара, а зверином зрачке,В ночном светляке, в золотом угольке.Во всем, что сверкает и брызжет огнем,В живом, ослепительном горе моем.

Туман. Дожди. Потемки. Гарь.И облетелых листьев клочья.Как будто злая ведьма ночьюСтенной трепала календарьИ, четырем ветрам предав.Метлой швырнула в непогоду.В зеленом сумраке канав,Последний раз гнилую водуПозолотив огнем сухим,Весь в паутине обветшалой,Кораблик-лист, слепой и шалый,Мне сердцем кажется моим.

В бутылке старого винаДавно иссякла кровь густая.Сок источившая до дна.Она в пыли лежит, пустая.

Но замени в ней бывший хмельТвоих стихов ночным дурманомИ к берегам иных земельОтправь скользить по океанам.

Пусть буйный вал взметет ееДо облаков и кинет мимо,Пусть имя бедное твоеЧерез стекло богам незримо, –

Из всех падений, всех невольГорящих слов спасутся души.Твои стихи морская сольОстрее сделает и суше,

И благородством старины,И дальних странствий ореоломОни подернуться должны,И станет каждый стих тяжелым.

Когда просящая рука.Разбив бутыль, страницы вынет.Через моря, через векаВино испытанное хлынет.

Но, словно солнцем озарен.Тот, кто упьется дивным током.Что будет знать, что вспомнит онО созревании далеком?

О том, что в дымной, древней мглеВсё тот же звук, и чист, и верен,Был недослышан на землеИ на столетия потерян.

Когда температура сорокИ первобытный дремлет мрак,Когда никто тебе не дорогИ безразличны друг и враг,Тогда из сонного качаньяСлова прийти к тебе должныО запевающем молчанье,О расцветанье тишины.И ты, в бреду, дойдешь до сути,Горя, прозреешь и поймешьС сороковой ступени ртутиСвою пророческую дрожь.Не уступай беззвучной бездне,Не падай на глухое дно,Но в темном хаосе болезниНайди сокрытое зерноИ рассеки одним ударом,Пока ступень раскалена,Пока твоим согрета жаромЧешуйка малого зерна,Пока в неповторимом зове,Томленье озарив твое,Из тайников кипящей кровиВстает иное бытие…

Как могут ангелы сойтиК нам по воздушному пути.Когда навстречу им, рыча,Летит стальная саранча?Как белым перьям уцелеть,Цепляясь за сплошную сетьДымящих фабрик, поездовИ телеграфных проводов?И все-таки, в ночи, тайком,Израненные, босиком,Они бредут едва-едваИ прячут звезды в рукава.Но кто из нас, больной и злой,Томящийся во тьме гнилой,Не вспомнит, улыбнувшись вдруг,Что получил из чьих-то рук,Хоть раз, глоток живой водыС зеленым отблеском звезды!

Сегодня утром красный жукНа подоконник влез украдкой.По нитке шелковой паукСпустился над моей тетрадкой,В саду шиповник бросил мнеЦветок раскрытый на колени,А ночью маленькие тениПисали буквы на луне.Ах, что-то будет?.. Всё кругомДарует смутную примету.Не радость ли, бродя по свету,Зайдет случайно в этот дом?

В каком горниле расплавишь,В какие слова вольешьДвойную – дождя и клавиш –Двойную – до сердца – дрожь?

Нет мускула, нет ресницы,В которых бы ритм не пел.В рояле, в окне струитсяСверкающий ливень стрел.

Какую звезду оставишь,Каким стихом изойдешь.Двойная – тоски и клавиш –Двойная – до крика – дрожь?

Да будет, да будет слово!Но слова предельный звукОборван… Гремит суровоСтаккато суровых рук.

В сухой, рассыпанной дробиПриказ: О себе – молчи…И руки упали, обе,Как сломанные лучи.

Выше всех богатырским ростом.Глядя в небо и в даль морей,Что ты видел, ярый апостол,Над толпой других рыбарей?

А когда огоньки вспорхнулиНа двенадцать суровых лбов,Что ты слышал в смятенном гулеДвенадцати языков?

Не радостен и не светелМорщинами взрытый ликВзывал троекратно петел,И в сердце остался крик.

Любить не умел ты просто, –Сквозь муку, сомненье, гневЛег твой путь, сраженный апостолНеутешенный старый лев.

Но с какою страстью живоюТы молился в предсмертной мгле:«Распните вниз головою.Казните лицом к земле!»

Под тяжелый скрип перекладинИ каната протяжный визгПервый раз из глубоких впадинГлаза посмотрели вниз.

Ниже пыли, песчинки малой,С камнями став заодно.Ты увидел свет небывалыйТам, где прежде было темно.

Ты узнал, приобщаясь рая.Что небо и здесь, и там,Но сказать не мог, умирая.Возвестить не успел мирам

Привязанными руками,Недышащим, синим ртом…Старый Петр. Озаренный Камень,Больше всех любимый Христом.

Беспредельно, безраздельно веря,Я прошу тебя, пока жива:Дай мне детскую правдивость зверя,Ум совы, неустрашимость льва.

На слепой земле, залитой кровью,Где пути судьбы бегут вразброд.Кротость терпеливую, воловью,Удели мне от твоих щедрот.

А когда я, полюбив, заплачу,Господи, подай душе моейРадостную преданность собачьюИ молчанье диких лебедей.

С. А. Радищевой