Валериан Альбанов - На Юг, к Земле Франца-Иосифа

Перевалив через громадные торосы, мы убедились, что никакой полыньи за ними нет. Впереди был виден далеко торошенный лед, по которому нам предстояло искать мало-мальски сносную дорогу. Раскинули палатку и расположились на ночлег.

Пошарив по каякам, нашли кое-что лишнее, годное на топливо, и хотя не удалось согреть воды для чая, но для питья воды натаяли. И то хорошо. На ужин получили по фунту сухарей и по столовой ложке замороженного масла. Если это масло отогреть немного своим дыханием, забравшись в малицу, то его можно намазать на сухарь. Ржаной сухарь, намазанный маслом, очень вкусная и сытная вещь. Во всяком случае лучше, чем один сухой сухарь.

Сегодня мы сделали хороший переход, не менее 6 вёрст, но зато впереди у нас не дорога, а частокол.

Спать легли все мрачные и молчаливые. Утром я проснулся радостный и возбужденный под впечатлением только что виденного сна. Сейчас же поделился им со своими спутниками, как чем-то действительно радостным, имеющим прямое отношение к успеху нашего путешествия. И спутники мои были заинтересованы и со вниманием слушали меня.

Вижу я, будто идем мы все по льду, по большому полю, как шли вчера и, конечно, тянем за собой, по обыкновению, свои нарты. Впереди, видим, стоит большая толпа людей, о чем-то оживленно между собой разговаривают, которые, по-видимому, кого-то ждут и смотрят в сторону, куда и мы держим путь. Ни толпа эта нас, ни мы со своими каяками толпу не удивили. Как будто это дело обычное и встреча самая заурядная.

Подходим ближе к этим людям и спрашиваем, о чем они так оживленно рассуждают и кого ждут. Мне указывают на худенького, седенького старичка, который выходил в это время из-за торосов, и говорят, что это предсказатель или ясновидящий, который очень верно всегда предсказывает будущее.

Вот, думаю я, подходящий случай, которого не следует упускать. Попрошу я старичка, пусть погадает мне и предскажет, что ждет нас и доберемся ли мы до земли. Подхожу к нему и протягиваю руки ладонями вверх, как протягивают гадалке, которая по линиям рук узнает будущее. А может быть, и не совсем так. Может быть, я их протягивал так, как протягивают руки под благословение, т. е. согнув ладони «в горсточку». И не очень развязно подходил к этому старичку. Седенький старичок только мельком посмотрел на мои руки, успокоительно или напутственно махнул рукой на юг и сказал: «Ничего, дойдешь, недалеко уж и полынья, а там»… Я не успел дослушать предсказания старичка и проснулся!

Под впечатлением этого сна, я так был радостно настроен, что от вчерашнего мрачного настроения не оставалось и следа. Своим воодушевлением я увлек невольно и всех спутников моих. Ни одной минуты я не сомневался, что это вещий сон, что этот старичок-предсказатель был сам Николай чудотворец, иконка которого всегда была у меня в боковом кармане. Да и те люди, которых видал я во сне, слишком благоговейно смотрели на этого предсказателя. Конечно, я тогда был болен, и галлюцинации накануне, когда я почти в забытьи перенесся на набережную Баку, только подтверждают это, но тем не менее, этот сон, со всеми его мельчайшими подробностями, не выходил у меня из головы всю дорогу, вплоть до мыса Флора. В трудные минуты я, помимо своей воли, вспоминал успокоительное предсказание старичка. Мои спутники тоже уверовали в этот сон, в особенности после того, как в тот же вечер, совершенно неожиданно для нас, мы оказались около большой полыньи. На этой полынье мы убили несколько тюленей, давших нам много мяса и жира на топливо. Мы отдыхали, были сыты и счастливы. Мы легко падали духом, но зато немного нам надо было и для счастья…

Полынья, у которой мы стали, очень большая. Противоположная ее кромка чуть видна на горизонте. Ветер эти дни держится все время северный, так что замерзающая шуга или сало[28] все время относится к противоположной кромке.

У нашей кромки тоже намерзает тонкий свежий ледок, отламывается и несется туда же, через полынью. В бинокль можно рассмотреть, что такой ледяной каши, сильно измельченной, накопилось у противоположной кромки очень много, а так как по полынье ходит зыбь, то вся эта каша колышется. Съездили на каяке к противоположной стороне и убедились, что пробиться через такую кашу, шириною около полумили, нельзя и высадиться на старый лед прямо невозможно.

Надо искать обхода этой полыньи или более удобной переправы. На востоке полынья постепенно расширялась, не преувеличу, если скажу, до нескольких миль. Пройдя на восток верст около десяти, мы все еще не видели ее края и не замечали, чтобы она начала суживаться. Над нею держится сильное испарение и потому не удалось определить ее действительных размеров, а на востоке над горизонтом много резкой черноты, доказывающей, что воды там много. Кто знает, далеко ли она тянулась? Но, к сожалению, она не поворачивала к югу, по крайней мере в том месте, которое мы видали. На запад полынья постепенно суживалась, но пройдя туда верст пять, мы не дошли до зажатого места.

Очень много ходило по этой полынье белух, ботельносов и полосатиков[29]. Поминутно слышалось их пыхтение, и эти небольшие киты носились здесь и там по несколько штук зараз, один за другим, то показывая спину, то исчезая под водой.

Тюленей на этой полынье показывалось тоже много, но слишком далеко. Впрочем, если им начать подсвистывать так, как подсвистывают лошадям, которых поят, то они, видимо, заинтересованные, подходят ближе, стараясь высунуться выше из воды. Таким способом нам удалось убить четыре или пять тюленей. Теперь мы были обеспечены топливом на несколько дней, а мясо ели и жареное и в похлебке с молотым горохом.

Тюленье мясо в вареном или жареном виде по цвету напоминает дичь. Оно темного цвета и мягкое. На вкус оно довольно приятное, по крайней мере, я говорю про тех тюленей, которых я ел севернее Земли Франца-Иосифа. Не думаю, чтобы оно казалось мне приятным от голода или потому, что мои вкусовые ощущения притупились. Нет, этого сказать нельзя. Когда мы убивали в Карском море тюленей или даже «зайцев», то, несмотря на то, что употребляли в пищу только «катары» — ласты, вымачивая их предварительно в уксусе и жаря на масле, все-таки попадались куски мяса, положительно отзывающегося и пахнущего ворванью[30]. Медвежье мясо, которого мы ели много и на судне, и в пути, которое, конечно, лучше тюленьего, если оно холодное и давно сварено, тоже иногда отзывает ворванью, в особенности в тех местах, которые прилегают близко к костям. Суп, сваренный из костей старого уже медведя, по-моему, всегда пахнет ворванью.

Так что я не думаю, что мои вкусовые ощущения были утрачены или попорчены тогда, когда я ел тюленей, даже жареных на тюленьем же жире, и не замечал никакого неприятного привкуса.