Роберт Иванов - Франклин

Франклин писал Джону Коллинсу: «Я и не ожидал, что мне удастся так отлично устроиться в Филадельфии». Франклин был доволен своим положением, но для более прихотливого человека условия его жизни показались бы не столь уж хорошими.

Кеймер платил ему в два раза меньше, чем Бредфорд своим не столь квалифицированным работникам. Бенджамин работал в типографии одиннадцать часов в сутки, завтракал и ужинал зачастую куском хлеба с водой. Он не имел возможности ходить в гости или приглашать гостей, посещать трактиры.

Но самое главное заключалось в том, что он был не ученик, а свободный работник и никто не мог задержать его на работе дольше положенного срока. Все свое свободное время он мог использовать на чтение, на самообразование. Франклин привык спать не больше шести-семи часов в сутки и каждый вечер мог посвящать несколько часов книгам. Круг интересов молодого типографа все более расширялся. Он изучал математику, навигацию, философию, иностранные языки.

Франклин был очень общительным человеком, он проявлял живейший интерес ко всему, что его окружало, стремился все понять и познать. И, конечно, самым интересным были люди. Франклин очень любил встречи с умными, содержательными людьми. Беседа с интересным человеком на всю жизнь осталась для него самым приятным и полезным времяпрепровождением.

И не было ничего удивительного в том, что в Филадельфии, где он впервые почувствовал себя действительно свободным человеком, Франклин с жадностью тянулся к людям, искал и находил много интересных и содержательных друзей.

Карл ван Дорен, автор лучшей биографии Бенджамина Франклина, справедливо подметил: «Касаясь Бостона, Франклин говорил главным образом о своих занятиях. Когда речь шла о Филадельфии, он говорил главным образом о своих друзьях».

Нельзя сказать, чтобы у Франклина не было друзей в Бостоне. Было немало товарищей по детским играм. Один из них, Джон Коллинс, близкий Франклину по интеллектуальным интересам, по складу ума, стал близким другом его юности. Только ему он доверил тайну своего бегства из Бостона, только он знал, что Бенджамин обосновался в Филадельфии. И только с Коллинсом вел Франклин переписку в течение первого года своего пребывания в Филадельфии.

С появлением Франклина в городе возникло объединение, напоминавшее клуб любителей чтения. По вечерам друзья Франклина устраивали совместные чтения, которые заканчивались обсуждением прочитанного. Во время диспутов филадельфийские любители чтения поражались уму Франклина, его глубоким познаниям. По городу поползли слухи о необыкновенном семнадцатилетнем мудреце.

Бенджамин все больше втягивался в круг новых забот и новых интересов и постепенно забывал о Бостоне. Но вскоре ему напомнили и о Бостоне и о родных. Муж его сестры Роберт Холмс был хозяином шлюпа, совершавшего регулярные рейсы между Бостоном и Делавэром. Однажды, находясь в Ньюкасле, расположенном в сорока милях от Филадельфии, Холмс услышал там о своем родственнике и прислал ему письмо. Он писал, что все были глубоко огорчены и обеспокоены его внезапным исчезновением. Холмс заверял Бенджамина, что родные сохранили к нему самое дружеское расположение и горят желанием видеть его. И что если он вернется в Бостон, то его судьба устроится там так, как он этого захочет.

Бенджамин ответил Холмсу подробным письмом, в котором благодарил его за дружеское участие и подробно аргументировал причины своего бегства из Бостона, чтобы рассеять его убеждение в неправомерности отъезда Бенджамина из родного города.

Франклин умел глубоко и обоснованно излагать свое мнение и по отвлеченным вопросам, но когда речь шла о том, что было пережито и выстрадано, его красноречие удесятерялось. Очевидно, это было действительно мастерски написанное письмо. Во всяком случае, таково было мнение губернатора Пенсильвании Уильяма Кейса, который беседовал с Холмсом, когда последнему доставили письмо Бенджамина. «Губернатор, — писал Бенджамин, — прочел его и, по-видимому, удивился, когда узнал, сколько мне лет. Он сказал, что я произвожу впечатление многообещающего человека и меня надо поддержать».

Уильям Кейс был типичным порождением эпохи и условий, характерных для Пенсильвании того времени.

В Пенсильвании значительную часть белого населения составляли квакеры. Это не было официальным названием секты. Квакеры, то есть трясуны, — так называли сторонников этой секты их противники. Сами же члены секты называли себя «Обществом друзей». Квакеры отрицали церковные обряды, отказывались носить оружие и участвовать в войнах, не принимали присягу, отказывались платить церковную десятину, то есть выступали против и светской и духовной власти.

Уравнительные призывы квакеров были покушением на священные принципы частной собственности, и не было ничего удивительного в том, что их преследовали не только в Англии, но и в американских колониях. Особенно жестокими были гонения против квакеров в Массачусетсе, где действовал закон о смертной казни за принадлежность к секте. В Бостоне трое квакеров, в их числе одна женщина, на основании этого закона была повешены. В более поздний период столь крайние меры уже не применялись, но пребывание в колонии им по-прежнему запрещалось. Была разработана специальная процедура изгнания сторонников секты из Массачусетса: нарушителя закона привязывали к повозке и, избивая кнутом, гнали через все населенные пункты к границе колонии.

Таким образом, широко разрекламированная веротерпимость в американских колониях представляла на практике довольно жалкое зрелище.

Пенсильвания, правда, не знала таких гонений против квакеров, что объяснялось традициями этой колонии, создателем которой был крупный деятель движения квакеров Уильям Пеня. Его отец, боевой адмирал британского флота, служил Кромвелю, руководил в 1655 году Вест-Индской военной экспедицией по захвату испанских колоний в Америке, участвовал в англо-голландской войне 1664 — 1667 годов. Уильям Пенн-младший еще мальчиком познакомился с учением квакеров. В шестнадцать лет он поступил в Оксфордский университет, но через два года был исключен из него за невыполнение церковных обрядов. После завершения образования во Франции и Италии, где он изучал теологию, латинский и греческий языки, Пени вернулся в Англию и приступил к изучению права. За опубликование ряда памфлетов с резкой критикой догматов англиканской церкви Пеня был заключен в печально знаменитый Тауэр, а позже в Нью-гет.

Квакеры все чаще обращали свои взоры в сторону Америки, видя в ней обетованную землю, где можно было укрыться от гонений церкви и правительства и воплотить в жизнь принципы свободы совести.