Роберт Иванов - Франклин

Оставался один выход — бежать. «Я продал часть своих книг, — писал Франклин, — чтобы иметь немного денег, меня тайно взяли на борт шлюпа, ветер был попутный, и через три дня я очутился в Нью-Йорке, почти в трехстах милях от своего родного дома, в возрасте семнадцати лет (6 октября 1723 г.), не имея никаких рекомендаций, не зная здесь ни одной живой души и почти без гроша в кармане».

Филадельфия

Всегда грустно покидать родной дом. Особенно в первый раз, и тем более, если ты должен бежать из дому, не чувствуя за собой какой-то особо серьезной вины. Мальчишеская страсть к морю прошла, но любовь к морской стихии осталась у Франклина навсегда. Но сейчас его не радовало даже то, что ему предстоит совершать морское путешествие. Грустно начиналось это первое в жизни Бенджамина путешествие...

Утешало только сознание того, что ему хватило мужества разрубить гордиев узел своих напряженных отношений с братом и принять трудное, но единственно правильное в создавшихся условиях решение. Не по годам взрослый и самостоятельный, Франклин не мог не чувствовать удовлетворения и оттого, что так или иначе, но он, наконец, стал свободным и независимым ни от кого человеком.

И уже первые шаги на этом большом пути оказались очень поучительными и полезными. Франклин был вегетарианец, и он не преминул высказать свое неодобрение, когда увидел, что матросы, наловив рыбы, жарили ее на ужин. Суждения молодого философа были категоричны: нельзя убивать живое существо, чтобы удовлетворить голод. Человек может существовать, питаясь растительной и молочной пищей. Рыба, заявил Франклин, сотворена, чтобы жить в воде, и она должна там находиться. Собеседники Франклина были поражены. Ничего подобного они никогда не слышали, но простые матросы нашли аргументы, чтобы возразить Франклину. Они убедительно доказали ему, что философия жизни всегда сильнее любых теоретических воззрений. Это был один из первых уроков реальной действительности, запомнившийся Франклину на всю жизнь.

«Если мы не будем убивать животных, — заявили оппоненты Франклина, — то они так расплодятся, что начнут поедать людей». «Не может рабочий человек прожить без мяса», — добавляли другие.

И, наконец, Франклину было выдвинуто возражение, оказавшее на него наиболее сильное впечатление. Повар, занявшийся уловом, подозвал к себе Франклина и показал только что выпотрошенную рыбу. В желудке у большой он нашел мелкую рыбешку. «Для чего нам голодать и щадить этих тварей, которые пожирают друг друга? — сказал повар. — Если бы я не убил сегодня эту рыбу; она завтра сожрала бы десяток маленьких рыбок».

Это были аргументы, над которыми нельзя было не задуматься. Тем временем подготовка к ужину завершилась, и приятный аромат свежей жареной рыбы разнесся по всему суденышку. Франклин вспомнил, что с утра у него не было ничего во рту, кроме куска хлеба, и капитулировал. Предложение матросов принять участие в общем ужине было принято.

Так было покончено с вегетарианством. Франклин с детства был приучен к простой и здоровой пище, к умеренности в еде. И он сохранил эту привычку на всю жизнь. Франклин предпочитал растительную пищу, он ел любые блюда, не обращая никакого внимания на то, какого они происхождения. Франклин был неприхотлив в выборе блюд и, как говорил он сам, через пару часов не мог припомнить, что ел за обедом.

Франклин много путешествовал, и эта неприхотливость в еде сослужила ему хорошую службу. Там, где другие страдали, не имея возможности получить привычный стол, он быстро приспосабливался к новому рациону и не испытывал никаких затруднений.

На четвертый день утром шлюп бросил якорь в гавани Нью-Йорка. Распрощавшись самым дружеским образом с командой и с капитаном, который оказал ему большую услугу, перевезя нелегально в Нью-Йорк, Франклин сошел на берег. После оплаты проезда у него осталось очень мало денег. У Франклина не было ни рекомендаций, ни связей в этом городе, но у него была уверенность в своих силах, и его настраивало на оптимистический лад то, что он уже вел самостоятельно и успешно большое по тем временам типографское дело.

Франклин решил предложить свои услуги престарелому печатнику Уильяму Бредфорду, который был первым печатником Пенсильвании и был вынужден покинуть эту колонию из-за ссоры с губернаторам Кейсом.

Старый печатник не смог предоставить работу Франклину, но, убедившись в его высоком профессиональном мастерстве, порекомендовал Франклину направиться в Филадельфию, где содержал типографию его сын.

В то время, в 1723 году, даже для Америки, где всё и все были молоды, этот город был молодым, ему едва исполнилось сорок лет. В Филадельфии насчитывалось около десяти тысяч жителей, и она не могла равняться с Бостоном ни как экономический, ни как культурный центр. Однако это был город с блестящей перспективой, и в течение следующего пятидесятилетия он стал коммерческим центром Северной Америки.

От западной Джорджии до долин Потомака и Саскачевана процветающие фермеры Британской Северной Америки выращивали пшеницу, хлопок, коноплю, лея, разводили крупный рогатый скот и свиней, снабжая продовольственными товарами Американский континент и прилегающие острова. Сельскохозяйственная продукция этого района шла и на экспорт в Европу.

Быстрыми темпами развивалась здесь и промышленность, представленная железоплавильными предприятиями и кузницами центральных колоний и мастерскими Филадельфии. По традиции, восходящей еще ко временам Уильяма Пенна, Филадельфия радушно встречала иностранцев. Она стала воротами Америки для иммигрантов из Германии, Северной Ирландии и других европейских стран. Через Филадельфию один поток иммигрантов направлялся на юго-запад, в долины Виргинии и Каролины, другой — на запад по направлению к горам и перевалам Огайо. «Таким образом, — писал американский историк, — Филадельфия стала фокусом коммерции и культуры Старого Запада».

Франклин возлагал большие надежды на свою поездку в Филадельфию, так как типографское производство в Америке только начало развиваться и найти типографскую работу было очень трудно.

Предстояло еще одно морское путешествие в сто миль. В то время Нью-Йорк по сравнению с Бостоном был захолустным маленьким городком, на ознакомление с которым ушло немного времени. Ничто больше не задерживало Франклина в Нью-Йорке, и в тот же день на небольшом судне он отплыл в Амбой, откуда еще предстояло добраться до Филадельфии.

Второе путешествие Франклина было не столь удачным, как первое. Как только судно вышло из залива, налетел сильный шторм, гнилые паруса были разорваны в клочья, и почти неуправляемый шлюп понесло вдоль Лонг-Айленда. Во время шторма Франклин проявил быструю реакцию, успев схватить за кудлатую голову пьяного голландца, сброшенного волной за борт.