Леонид Рейзер - Неизвестный Харламов

Тарасов дал указание Альферу: «Харламов должен 70 процентов времени проводить на льду. Должен смело идти в обводку. Должен три раза в день тренироваться». Владимир Филиппович все эти требования выполнял неукоснительно.

Мы с ним сдружились потом накрепко. Толковый человек. Требовательный. Сердечный.

Я поехал в аэропорт проводить сына. В первый раз он уезжал далеко и надолго. Владимира Филипповича, ясно, я ни о чем не просил. Не в моих правилах такое было.

Сестра. Отец никогда никого не просил за Валеру. Наоборот, наставлял его: мол, коли есть к тебе замечания, надо то-то и то-то исправлять, делать лучше… Его за такое отношение все тренеры, кто с Валерой работал, очень уважали.

Отец. Мы не сразу узнали, что первый матч Харламов, грубо говоря, провалил. Ну, может, не совсем уж провалил, однако не показался Альферу.

Сестра. Ну а что вы хотите – первый раз вообще уехал из дома, куда-то в глухой городишко, на далекий Урал, играть пришлось не во дворце, а на трескучем морозе. Но главное – из-под маминого крыла улетел. Привязан был к ней – словами не передать.

Кстати, мама совсем далеко находилась почти весь этот период – в Испании гостила у родных.

Отец. Владимир Филиппович потом мне рассказывал. Мороз градусов под тридцать, а Валерка после тренировки еще остается на льду, шлифует обводку, броски. Другие игроки норовят в раздевалку забежать да чайку попить, а Харламову хоть бы что. Ребята дивились, глядя на все это: «Ну ты у нас якут морозоустойчивый!»

Сестра. И что удивительно – мама наша очень легко переносила морозы. Испанка же! Никогда зимой варежки не носила. Всегда ей было тепло, даже жарко.

Отец. Как уехал сын на Урал, так никаких прямых контактов с ним не было. Почему? Город-то Чебаркуль был закрытый. По тем временам письма не приветствовались. И телефона там не было – какой телефон в воинской части… Разлука вышла тяжелой и для Валеры, и для нас. Я только по газетам старался хоть что-нибудь разузнать. Ну, я первым делом разыскивал «Звезду» (Чебаркуль), подчеркивал красным карандашом и докладывал жене и сестре о хоккейных делах сына. Команда частенько выигрывала, порой и с крупным счетом, а Харламов забрасывал едва ли не в каждом матче. Бывало, что и по две-три шайбы.

Но самым главным было улучить момент и подойти к Кулагину, чтобы расспросить про сына. Борис Павлович держал все на контроле. Он был для Валеры в хоккее главным авторитетом, верил в него еще с давних пор, когда мало кто считал его перспективным. Частить было неудобно, так, раз в неделю или в две он рассказывал мне о сыне. И, скажу, с каждым разом все легче у меня становилось на душе.

В феврале, кажется, сказал мне: «Валера от игры к игре прибавляет. Во всех компонентах. Забивает много, очень много. Готов уже на 100 процентов за мастеров играть. Будем по весне возвращать его в ЦСКА».

По календарю высмотрел, что «Звезда» будет играть в Калинине (это сейчас Тверь). Ну как не подъехать?! Недалеко же. Мои, ясно, одобрили это. Экипировался я по люксу. Зима ж стояла, а играли на открытом льду. В унтах и куртке – как летчик вырядился! Нам на заводские испытания выдавали все это.

А в СКА (Калинин) составчик был неслабый. Эдик Иванов доигрывал, Сенюшкин, Деконский, половина тех, кто за ЦСКА в лучшие годы выступал. Тренером был Пантюхов Юрий, тоже человек уважаемый.

Доехал я на электричке. Купил четвертиночку для сугреву. Взял билет и стою себе на трибуне сбоку, специально спрятался, чтоб меня никто не увидел. Морозец знатный был. Игроков на скамейке одеялом укрывали. Ну, я глаз с Валерки не свожу. Подходяще выглядит, прибавил, да еще как прибавил. По ходу матча Гусь, они же вместе с Сашкой Гусевым были отправлены в Чебаркуль, меня-то и заприметил. Уж не знаю как! Вижу, он Валерке что-то говорит и рукой тычет в мою сторону – у сына глаза-то на лоб полезли.

Чебаркуль выиграл 7:2, что ли. Сенсация была!

А во втором матче, тогда спаренные играли два дня подряд, моего уже прихватили. Разок приняли жестко, с ног сбили. Второй раз подловили. Ну, я не выдержал и крикнул с трибуны: «Что, Валер, коньки ненаточенные?!» Подковырнул, чтоб не расслаблялся.

После игры тренер Альфер отпустил его на побывку домой.

Мы на электричке в Москву вместе с цеэсковскими ветеранами поехали. Они хорошо приняли сына, тепло отнеслись, хотя и не показывали виду. Выпили немножко. За полночь домой вернулись. Бегоня и Татьяна не спали, конечно. Праздник у нас вышел семейный.

Сестра. А на следующий день брат улетел на Урал. Насовсем вернулся аккурат восьмого марта. В женский день. Нежданно-негаданно объявился.

Отец. Сразу стол накрыли. Отметить собрались такое дело. А сын, как будто чувствовал, к спиртному не притронулся.

Сестра. Мы с ним поехали на Сокол к его другу Саше Баеву. Потом туда приехал папа и сказал Валере, что его срочно вызывают в ЦСКА на тренировку.

Переправа

Отец. Бывает, тяжело матч складывается – и наступает такой момент, который все и решает, который и определяет цифры на табло после шестидесяти минут рубки не на жизнь, а на смерть. Мой сын ухабов по дороге наверх встретил много, но был один эпизод, который я считаю переломным.

Валера уже вернулся из Чебаркуля, уже тренировался с основой, уже дело шло к тому, что вот-вот заиграет за родной клуб по мастерам. Вовсю вкалывал. Не ходил – летал. Такое настроение замечательное было.

Команда собиралась в турне по Японии. Сын дома сообщил об этом, сказал, что включен в состав. Ну, мы, ясно, приободрились, а Бегоша прямо счастливая ходила, собирая вещички для заграничного выезда.

Валера поехал в аэропорт и вскоре вернулся оттуда со своими пожитками. Как так? Что там случилось?! Прямо на пороге он сказал – как отрезал: «Подождите чуток. Я еще им всем докажу!»

Харламова в последний момент не взяли, а взяли Смолина.

Ну, если вспомнить, какой расклад получался, то и особо удивляться не приходилось. Смолин гремел на всю округу. Смолин по Москве котировался. Здоровенный. С обводкой. С катанием. Ну все при нем было. Тренеры ЦСКА, тот же Локтев Константин Борисович, на него уже конкретно делали ставку. К тому же, как припоминаю, у Сашки отец был какой-то начальник: не министр, конечно, но военный при звании, полковник, что ли. Обидно-то было из-за того, что нормально, по-человечески не предупредили: парня в аэропорту развернули на 180 градусов.

На заводе, где я работал, был один любитель спорта, Ваня Андрианов. Пошел во дворец ЦСКА. Поглядел, кто как играет, и назавтра в утреннюю смену подходит ко мне: «Сергеич, видел я этого хваленого Смолина. По бортам носится как угорелый, а толку-то маловато. А знаешь, Сергеич, почему он так играет? Да потому что рановато парень женился… А твой-то сын в порядке, скоро придет его время, помяни мое слово, Сергеич».