Лучше, чем будущее - Майкл Джей Фокс
Мы добираемся до чайного домика, запыхавшиеся и по-трясенные видами. Пользуясь возможностью, делаем панорамные съемки и берем парочку коротких интервью. Руди наставляет на меня камеру и задает вопрос: «Ну и как ты думаешь? Эти люди действительно самые счастливые в мире?»
Я отвечаю: «Они на это не претендуют. Но они очень дружелюбные, обаятельные и да, счастливые и гостеприимные. Но дело не в том, правда ли они счастливее всех, а в том, что они стремятся измерять и увеличивать свое счастье. Вот почему НВС — это не просто дурацкая правительственная политика, а стремление людей сотрудничать и вкладываться в вещи, которые обогащают их жизнь, и не только с точки зрения экономической перспективы».
— Ну а ты, — спрашивает Руди, — как ты себя чувст-вуешь?
Я с улыбкой рассказываю об ослаблении симптомов Паркинсона, которое заметил с момента приезда в страну. Я не могу этого объяснить, да и не стремлюсь, потому что мое физическое состояние — я спокоен и не дергаюсь — говорит само за себя. Что касается эмоций, то я ощущаю глубокую благодарность. Не понимая причин перемены, которой сейчас наслаждаюсь, я просто принимаю ее и «ловлю волну».
Я оборачиваюсь и гляжу через плечо на Гнездо Тигра. И решаю, что сегодня постараюсь забраться максимально высоко.
Мы допиваем свой чай и берем в дорогу еще воды. Я перекладываю лист бодхи из кошелька в деревянную шкатулку и отдаю ее Нине на хранение. Раньше я захватил бы листок с собой, на удачу, но сейчас мне и так везет.
Миновав сложный отрезок неприветливой земли, мы доходим до точки, откуда можно ближе рассмотреть Гнездо Тигра. До него по-прежнему далеко, но перспектива более зрелищная, чем от чайного домика. Храм цепляется за скалистый обрыв, держась на нем словно исключительно собственными усилиями. Он состоит из белых сегментов в виде пагод с красными крышами и напоминает свадебный торт. Тысячи молитвенных флажков полощутся на ветру. Считается, что в VIII веке сюда на летающей тигрице прибыл гуру Падмасамбхава, который три года медитировал в пещерах, прежде чем принести буддизм в Бутан. Я бы тоже не отказался полетать, если тигрица вдруг снова появится, потому что не уверен, смогу ли идти дальше.
Удовлетворенный своими достижениями, я сообщаю Чевангу, что собираюсь остановиться здесь. Потом плюю на ладони, беру трость и начинаю спускаться обратно к чайному домику — гораздо быстрее, чем поднимался. Тропа бежит вниз, и я понимаю, что мне сложно сохранять размеренный шаг. Гравий скользит у меня под ногами, отчего я спускаюсь стремительнее, чем хотелось бы. Это напоминает один из синдромов Паркинсона под названием фестинация, то есть «движение на повышенной скорости». При нем ускорение при ходьбе превышает предел, который может поддерживать твое тело, шаг укорачивается, и ты начинаешь заваливаться вперед.
Я понимаю, что ускорение тащит меня вниз. Быстрое решение: предотвратить падение вперед лицом, намеренно свалившись на бок. Этим движением я сокращаю свой путь метров на пятнадцать, прокатившись по земле до следующего витка серпантина. Это происшествие обходится мне в полкило кожи и тяжелый случай гималайской асфальтовой болезни. По крайней мере, я не задеваю ни одной юной бутанской предпринимательницы. Каскадер во мне расстроен тем, что одна половина съемочной группы сейчас карабкается к Гнезду Тигра, а вторая дожидается нас в начале маршрута. Первыми мне на помощь бросаются Нелл и Нина с моим неутомимым гидом. Со стороны мое падение страшно их напугало, но сейчас, увидев, что я в порядке, они находят его смешным. Чеванг тем временем словно по волшебству вытаскивает из своего гхо аптечку первой помощи и обрабатывает мои царапины и порезы антисептиком. Он стирает салфеткой кровь и вытаскивает камешки, застрявшие у меня в ладонях. Чеванг обеспокоен — то ли из-за меня, то ли из-за того, что его работа под угрозой. Надеюсь, все-таки дело во мне. Я замечаю, что один из пальцев на моей левой руке какой-то кривой, но он не болит.
Все краски мираВ наш последний вечер в Бутане мы ужинаем с гидами и командой в отеле в Паро. Сегодня день рождения Нелл. Мы приготовили подарки для нее, а также для наших гидов и сопровождающих. Мне очень нравится теплая обстановка, но я начинаю тревожиться за свой палец, который заметно опух и побледнел.
Сон не приносит отдыха, и я просыпаюсь с обрывками сновидений в голове. Мне снилось, что на мою руку наступил слон и она адски болела. Но никакого слона в моем номере нет. А вот боль осталась. Проблема в моем обручальном кольце (конечно, с такими заявлениями надо бы поосторожней). Оно мешает крови поступать в распухший палец, и мне никак не удается его снять. Я уговариваю себя, что отек вскоре спадет и кольцо соскользнет само. Я встаю и начинаю собираться. К полудню все наше оборудование упаковано, и мы можем отправляться на следующую локацию, в Индию.
Во время перелета из-за давления в салоне состояние пальца ухудшается. Боль душераздирающая; я стараюсь дышать по методу Ламаза. Смотрю в окно самолета, прижавшись лбом к стеклу, и представляю себе, как прыгаю с парашютом на какой-нибудь из гималайских пиков, чтобы сунуть руку в снег. Пальцы другой руки напоминают мне кое о чем другом: пора принять лекарства от Паркинсона. Таких сильных и внезапных симптомов у меня не было с самого прилета в Бутан. Как я по тебе соскучусь, если мы все время вместе? — шепчу я себе под нос.
Мы садимся в Катманду, берем еще пассажиров и вылетаем в Дели. Хорошо одетый непальский джентльмен садится в кресло рядом со мной и вежливо кивает. Потом хмурит бровь и бросает взгляд на мою руку. Мы с ним встречаемся взглядом, и он говорит:
— Простите, я просто не мог не заметить ваш палец.
— Да уж, — отвечаю я, — повредил, когда упал.
— И как давно это случилось? — спрашивает он.
— Вчера после обеда. На Гнезде Тигра.
— Я врач, — сообщает мой сосед. — Разрешите мне осмотреть вашу руку?
В отсутствие других предложений приходится согласиться.
