Лучше, чем будущее - Майкл Джей Фокс

Болезнь Паркинсона похожа на приливы и отливы — она то усиливается, то ослабевает. За каждым улучшением после приема лекарства следует спад, когда его действие заканчивается. Ты словно постоянно пытаешься устоять ногой у кошки на хвосте, пока не начнешь стучать носком об пол — и тогда кошка сбежит, а тебе снова придется гоняться за ней. В Бутане я не чувствую ничего подобного — никаких приливов и отливов нет.

Мы выезжаем из Тхимпху ранним утром, в тумане, окутывающем холмы, и за нашими машинами еще какое-то время бегут лающие собаки. За однодневный переезд из столицы в долину Пунакха мы пересекаем три температурные зоны. Мы скользим по красной глине проселочных дорог, и наши большие грузовики проезжают в нескольких сантиметрах от стометровых обрывов. Я вспоминаю монолог Сполдинга Грея о его путешествии по Индонезии: «Никогда не ездите на машине по стране, где верят в реинкарнацию».

Оставив позади прохладные склоны Тхимпху, мы движемся по национальной трассе, взбирающейся вверх через рощи сосен и тсуг. Дорога проходит через перевал Дохула на высоте больше 3000 м, а потом быстро спускается в зеленую плодородную долину Пунакха. Зрелище поразительное — вокруг так красиво, что не веришь собственным глазам. За каждым поворотом открываются новые виды, такие же простые, как брызги акварели на пергаменте, и такие же сложные, как узоры на павлиньем хвосте. Внезапно нашим взорам предстают — нет, не павлины — журавли, стая которых низко летит над бурной рекой, а на другом берегу фермер пасет табун пони. Пейзаж, достойный кисти великого мастера.

Но дальше становится еще интереснее. На заросшем травой поле, разойдясь метров на пятьдесят друг от друга, две команды лучников в национальных костюмах запускают стрелы по высокой параболе. Достигнув наивысшей точки, стрелы обрушиваются вниз. Драматизма ситуации добавляет то, что несколько стрел падают на членов команды противника, которые уклоняются от них, а потом сами открывают огонь. Смех и переговоры на местном наречии эхом разносятся по долине. Сцена одновременно и экзотическая, и очень знакомая — словно эпизод из «Мирового спорта».

Долина покрыта рисовыми полями; кое-где над ними нависают с террас домики с хозяйственными постройками. Причудливые, но живописные, эти гибриды пагод и альпийских шале выглядят пускай и примитивными, зато построенными очень качественно. Должен заметить, что практически каждый из них украшен гигантским изображением фаллоса, а то и не одним. Сразу три, напоминающие цветы, образуют своего рода букет. Вроде как это символ удачи. Никто не может нам сказать, с каких пор такие рисунки пенисов стали популярными в Бутане, но самая старая постройка, украшенная ими, относится к XV веку — и это монастырь. Ныне фаллические символы используют и на жилых, и на офисных зданиях, даже в некоторых школах и ресторанах.

Нас приглашают в один из домов, и мы с Нелл и командой проходим в удобный, на удивление большой центральный зал, обшитый деревом, где на полу вокруг очага разбросаны подушки. Фермер, его жена и дети угощают нас традиционным блюдом — чили с сыром и бурым рисом, поданными на низком столике, вокруг которого мы все рассаживаемся. Языковой барьер высокий и широкий, но благодаря переводу гидов мы можем обмениваться кое-какими репликами и даже шутками. Как большинство фермеров в Бутане, наш хозяин доволен своей работой и гордится ее результатами. С того обеда мне больше всего запомнились красивые загорелые лица хозяев, а еще — сладковатый вкус теплого козьего молока, которым нас угощала самая старая из женщин в семье.

Попрощавшись с хозяевами и одарив их листьями бетеля и пивом, я решаю прогуляться к рисовому полю. Внимательно следя, нет ли поблизости кобр, я бреду между кустиков. Мы в Бутане уже три дня. Члены группы могли заметить изменения в моей походке, но сам я о них не упоминаю. Мне кажется, если я скажу о них вслух, то спугну удачу. Давай, Майк, вперед, тут не на что смотреть. Я понимаю, что это не навсегда; я не излечился, но все равно испытываю благодарность. Никаких вскакиваний с инвалидного кресла и разбрасывания костылей, никаких криков свершилось чудо! Все совсем не так. Просто мгновение благодати, растянувшееся на несколько дней.

Следующим утром мы спешим на новую локацию, где я спокойно сижу несколько часов (невозможная задача в обычных обстоятельствах), скрестив ноги по-турецки (совсем невозможно), среди монахов и тысяч бутанцев. Мы на фестивале Пунакха, религиозном и культурном событии, проходящем у слияния рек Пхо и Мо-Чху. Наш гид Чеванг сопровождает меня. Кругом настоящее буйство цветов и костюмов, запахов и звуков; все происходит во дворе суровой каменной крепости Пунакха-дзонг, где некогда находился административный центр страны. Толпа расступается, и вокруг нас танцуют воины в национальных костюмах, разыгрывая победную битву бутанцев с Тибетом, которая произошла 400 лет назад. Стучат барабаны, танцоры гнутся и извиваются, голоса и музыка сливаются в общий гул. Молодой монах в розовой тоге дарит мне упавший лист с дерева бодхи. Он хлопает в ладоши, закрывает глаза и медленно кивает. Каково это — жить такой жизнью?

Последний полный день съемок мы проводим снова в Паро. Наш план — посетить Гнездо Тигра, буддийский монастырь XVII века, примостившийся на склоне горы в верхней части долины Паро. Большая часть группы не пойдет до самого храма, а остановится на полпути, в чайном домике Такцанг. На подготовительной встрече в Нью-Йорке мы договорились, с учетом моего состояния и тяжести марш-рута, занимающего шесть часов, что я пропущу эти съемки, а позднее озвучу то, что группе удастся снять. Мои спутники удивлены и одновременно встревожены моим заявлением, что я собираюсь тоже идти. Я сообщаю Руди и Нелл, что дойду с ними до чайного домика — но дальше их сопровождать все-таки не буду.

Наши грузовики въезжают на парковку в начале маршрута, и из них выгружаются продюсеры, съемочная группа, гиды-бутанцы, Нина и я. Мы вступаем на тропу — извилистую дорожку, круто забирающую вверх. Тут нам попадается местная девочка лет восьми-девяти, которая продает сувениры и листья бетеля. Мой гид Чеванг говорит ей, что сейчас мы ничего не будем покупать. Она улыбается, дает нам пройти, а потом, по своей секретной тропке, забегает вперед