Любовь к жизни - Мари Фредрикссон
Уже в 1966-м папа купил магнитофон «Tandberg», и мы записывали на него песни, звучавшие в программе «Десятка лучших», а ещё – наши собственные песни и театральные представления.
Когда я училась в начальной школе, отец взял напрокат пианино. Оно было совсем маленькое, и в нём даже не было всех октав. По-моему, настоящее пианино «Schimmel» он приобрёл только году в 1968-м – купил в рассрочку. Потом родители много лет выплачивали деньги, и я знаю, как нелегко им порой было вовремя наскрести нужную сумму.
Появление этого пианино в доме стало для нас с Тиной удивительным и необычайно важным событием. С его помощью мы тренировали музыкальный слух. Мы часто играли на нём песни «Битлз» или мелодии, которые мы слышали по радио и которым подпевали. Зачастую наш английский оставлял желать лучшего. Тина всегда придерживалась нот, а я любила импровизировать. Первую песню я сочинила в возрасте пяти или шести лет. Что-то про упавшую серую птичку. К сожалению, из-за болезни я её уже не помню. Но в детстве и юности я часто исполняла песни, которые придумывала сама.
С самого детства я находила утешение не только в музыке, но и в природе. Всегда любила животных, птиц, море и собирать цветы. Почти совсем не помню игрушки, но зато помню, как много времени я проводила на улице и что там делала. Мама обожала сад. Она уделяла ему каждую свободную минуту, и всё цвело пышным цветом. Видимо, любовь к цветам я унаследовала именно от мамы.
А ещё мне в жизни помогала лёгкость в общении. Я всегда без труда находила друзей. Никого не стеснялась, меня даже частенько называли душой компании.
Для меня очень много значил сын Свена-Арне Тони. Он на шесть лет младше, и родители считали, что я вполне могу стать ему кем-то вроде няни. Но по вечерам мы вместе сидели съёжившись и смотрели ужастики. Сами себя пугали. Мы были очень близки. И похожи. Оба такие чувствительные. Мы всегда начинали реветь над печальными сценами в фильмах, да и сегодня нередко плачем при встрече. Когда я заболела, Тони оказал мне невероятную поддержку. Он так переживал. Между нами точно есть какая-то невидимая связь, мы полностью открыты друг для друга, тонко ощущаем чувства и эмоции.
У меня вечно глаза на мокром месте, и Тину это всегда жутко раздражало. Помню, однажды мы были в гостях у сестры Уллы-Бритт, которая на одиннадцать лет старше меня и очень рано переехала в Данию. Мы с Тиной были тогда подростками и прожили у сестры целый месяц. Потом попрощались на перроне, и я рыдала всю дорогу домой. Тина не выдержала: «Неужели стоит столько реветь?» Но я такая. У меня все чувства на поверхности. То смех, то слёзы. Наши друзья тоже замечали разницу между нами. Креативная Мари и уравновешенная Тина. Тина была спокойной, а я вечно во что-то влипала.
Слёзы всегда выручали меня в трудную минуту, помогали понять собственные чувства. Взять, скажем, опухоль. Именно слёзы подарили мне облегчение. Когда я была ребёнком, мне нередко приходилось думать о чём-то другом и демонстрировать радость. А слёзы я научилась использовать как своеобразный клапан.
В детстве я, с одной стороны, была очень отважной, а с другой – постоянно чего-то боялась и о чём-то печалилась. Настроение менялось ежесекундно. Во мне существовали две крайности, и каким-то невероятным образом они обе прекрасно уживались в моей душе.
Кстати, я по-прежнему такая!
Первые три года в школе у меня была замечательная добрая учительница, а вот в четвёртом классе пришла злая и вредная. Я любила школу, особенно уроки математики, но из-за этой женщины всё превратилось в настоящий ад. «Ты лентяйка», – говорила она мне, когда я что-то упускала. Из-за неё я окончательно утратила веру в себя. Казалось, я ни на что не гожусь, и с каждым днём ситуация лишь усугублялась. Я до сих пор помню её слова: «Бестолковая лентяйка». Это прекрасный пример того, насколько важно в детстве получать хоть какое-то одобрение. Как же легко перестать чего-то желать и верить в свои силы!
С уроками, особенно с математикой, которая казалась ужасно трудной, мне помогала Тина. Иногда, если я слишком уставала, Тина просто вписывала в мою тетрадь правильные ответы. Мы даже не задумывались о том, что она писала девятку совсем не так, как я. Но учительница, к сожалению, в конце концов заметила другой почерк и отругала меня. Боже, как было стыдно!
Когда я росла, дух времени был совсем другим. С детьми обращались не так, как сегодня. Например, дома их вполне могли побить. Некоторых моих друзей изрядно поколачивали. В нашей семье особенно строгой была мама. Получать оплеухи нам, конечно, не нравилось, но было не привыкать. Мать могла даже влепить затрещину кулаком, если сильно злилась. Но вместе с тем она проявляла исключительную доброту.
Папа наказал меня лишь однажды. Мне было лет семь-восемь, и я играла с друзьями на улице. Вся измазалась, с головы до ног, и отец вышел из себя. Я страшно перепугалась, забежала в дом и понеслась в свою комнату. Он бросился за мной и ударил – невероятно сильно, как могут только мужчины. Вот уж мне досталось! Но потом он так об этом жалел! Он просил прощения и был просто в отчаянии.
В моей жизни родители исполняли разные роли. Отец был музыкантом: он пел, играл на баяне или скрипке. Мать занималась хозяйством. Она заведовала семейным бюджетом и следила, чтобы денег хватало на еду и одежду. Папа нередко относился к финансам слегка легкомысленно. Он говорил: «Всё уладится». Когда Тине или мне нужны были деньги, мы всегда шли к отцу. Если они у него были, он делился с нами. Из-за этого Инес жутко на него злилась. Думаю, именно на её плечах лежала ответственность за то, чтобы нам не пришлось жить в долг. Деньги на ведение хозяйства она хранила в отдельном шкафчике. Бывало, мы их подворовывали. А когда были подростками, но однажды стащили у отца водку, а в бутылку налили воды.
Мне нравилось
