Марко Вовчок - Евгений Павлович Брандис
А сейчас она не могла еще разобраться в истинном содержании славянофильских идей, и Киреевский был для нее не идеологом определенного направления общественной мысли, а только замечательным этнографом, на чей авторитет опирался Афанасий, направляя свою невесту в русло народнических увлечений.
Именно в этот период Маша Вилинская познакомилась со сборниками народных песен, сама стала делать фольклорные записи, пробовать свои силы в области художественного перевода и самостоятельного литературного творчества.
Афанасий поощрял ее ученические опыты. «Для перевода книги у меня нет, — писал он ей в Знаменское летом 1850 года, — а если это желание столько же сильное, как искреннее, то отошли Орловского уезда в слободу Киреевскую, Петру Васильевичу Киреевскому песни, если уж ты их сколько-нибудь собрала, и попроси выслать книгу для перевода, чему он будет очень рад; о чем, если захочешь, я наперед ему напишу».
Один из первых исследователей творчества Марко Вовчка — В. Доманицкий видел в ее бумагах листок с началом рассказа на русском языке, датированный 1851 годом.
Мы смело можем сказать, что Афанасий Маркович и его друзья заронили в юную душу семена, которые упали на благодарную почву и дали потом чудесные всходы.
…Наконец все было решено и оговорено.
10 января 1851 года счастливый жених получил «свидетельство» от орловского губернатора П. И. Трубецкого. «Предъявитель сего, служащий в канцелярии моей, титулярный советник Афанасий Васильевич Маркович намерен вступить в брак с дочерью подполковника девицею Марьей Александровой Вилинской, — почему и дано ему сие свидетельство в том, что со стороны моей препятствий к сему не встречается, что удостоверяю моим подписом и приложением гербальной печати».
Бракосочетание состоялось в середине января, в присутствии двух свидетелей — Николая Ивановича Якушкина со стороны жениха и Юлии Алексеевны Виноградовой со стороны невесты. Свадьбу отпраздновали более чем скромно — в холостяцкой комнате Афанасия.
Не решаясь пока что окончательно порывать с Орлом, он выговорил на этот раз двухмесячный отпуск — в Елецкий уезд, Черниговскую, Полтавскую и Киевскую губернии. Настроение у него было бодрое, здоровье заметно поправилось, и вожделенная служба уже не казалась несбыточной мечтой.
В конце января молодожены уехали на Украину.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
УКРАИНСКИЕ ЗОРИ
СЕЛО СОРОКОШИЧИ
Если верить биографам, Марковичи в январе 1851 года перебрались на жительство в Чернигов. Д. Вилинский даже утверждает, что Афанасий Васильевич был переведен в канцелярию черниговского губернатора, поручившего ему заведовать редакцией «Губернских ведомостей».
Между тем сохранившиеся документы говорят о другом, только 20 октября он подал прошение на должность корректора «Черниговских губернских ведомостей» и лишь в самом конце года — 25 декабря — был назначен на это скромное место «высочайшим приказом».
Осели они в Чернигове осенью — не раньше, чем освободилось место в редакции, и не раньше, чем кончились неудачей попытки Афанасия Васильевича устроиться учителем в гимназию или найти какую-нибудь службу с мало-мальски приличным содержанием. Семейный человек только с горя мог пойти на пятнадцатирублевое жалованье!
Где же находились молодожены на протяжении десяти с лишним месяцев?
Отвечают на этот вопрос документы в личном деле Марковича: в Елецком уезде, в Черниговской, Полтавской и Киевской губерниях.
…«Я хорошо помню приезд из Орла молодых в нашу деревню, сельцо Екатерининское Елецкого уезда, — рассказывает Д. Вилинский. — Наши крепостные люди приходили с поздравлениями и находили, что барышнин муж хоть и хохол, но человек как быть надо, тем более что Афанасий Васильевич хорошо говорил по-русски, зато бывший с приезжими крепостной Марковича Иван представлял из себя до сих пор невиданного у нас истого хохла. Вечно заспанный, со щетинистой бородой, которую он стриг, со своим характерным украинско-полтавским говором, Иван явил собой такую диковинку, на которую сбегались смотреть и старые и малые, и если где-нибудь слышался необычайный регот (громкий смех), там наверняка был Иван и даровые зрители. В дополнение к Ивану, который был порядочный повар, мать предлагала сестре взять с собой из наших крепостных горничную, молодую, 15-летнюю девушку Маринку, но сестра наотрез отказалась и просила мать отпустить Маринку на волю, что и было исполнено. Сестра с мужем пробыли в деревне несколько дней и, собравшись в путь, выехали в Чернигов, взяли с собой и меня…»
Юной Марии Александровне сразу же пришлось взять на воспитание десятилетнего брата, несмотря на то, что сама она еще не оперилась и не было у них с Афанасием ни кола ни двора. Но поехали они с Митей Вилинским не в Чернигов, а в Остерский уезд Черниговскор губернии — к старшему брату Афанасия, офицеру корпуса лесничих.
«Воспоминания» Д. Вилинского были написаны в 1908 году. В старческой памяти могла смешаться последовательность событий. О жизни в лесничестве зимой 1851 года он ни словом не упоминает, хотя и говорит, что был знаком с Василием Васильевичем Марковичем.
Впрочем, допустима и другая версия. За мальчиком заехали осенью — незадолго до того, как А. В. Маркович определился на службу. О его поездке в 1851 году к родственникам жены в Орел вспоминает украинский этнограф М. Т. Симонов.
В Сорокошичах, где помещалось лесничество, Афанасий усердно записывал народные песни, пословицы, поговорки и характерные выражения крестьян Остерского уезда. Некоторые из этих материалов он опубликовал позднее в «Черниговских губернских ведомостях». Мария Александровна, принимавшая деятельное участие в этнографических работах мужа, сопровождала его во всех экскурсиях. В этом глухом уголке, на песчаной полосе между Днепром и Десною, она столкнулась с невиданной прежде нищетой. Представление о Сорокошичах и окрестных деревнях дает одно из писем Афанасия: «Жители бедны, гонят смолу, водят пчелы в соснах, сбывают траву с лугов, а хлеба мало так, что удобренные для него места обгораживают плетнем как огороды. Одежда их убога, красоты не видать…»
Но именно здесь народная память сохранила старинные героические предания. В Сорокошичах можно было услышать легенды и песни о национально-освободительной войне 1648–1654 годов, о подвигах гайдамаков. Здесь Маркович записал с голоса от древней старухи вариант известной думы о брацлавском полковнике Богдана Хмельницкого — Нечае, а также историческую песню об Иване Бондаренко, предводителе гайдамацкого движения на Киевщине.
Самая значительная работа этого периода — «Слова и выражения Остерского уезда» — получила у знатоков высокую
