Иван Гребенюк - На далеких рубежах

-- Есть, зайти!

-- А ко мне пришлите техника Гречку.

-- Есть, прислать.

У начальника политотдела полковника Горяева происходило какое-то совещание, и он попросил Телюкова подождать некоторое время.

"Начинается мое хождение по начальству", -- с горечью подумал Телюков, притворив за собой дверь кабинета.

По коридору, постукивая тоненькими каблучками, неслась худощавая дамочка с лисицей, накинутой на плечи, и сигаретой во рту. Поравнявшись с Телюковым, она вдруг остановилась, вскинула на лоб шнурочки бровей и с любопытством спросила:

-- Простите, так это вы будете Телюков?

-- Я. А что?

-- Ничего. Просто так. Интересно.

-- А-а...

Дробно стуча каблучками, дамочка скрылась за дверью, обитой жестью. "Машинистка или секретарша", -- подумал Телюков. Через минуту она снова появилась в коридоре.

-- Простите, -- остановил ее Телюков. -- А вы откуда меня знаете?

-- Слышала, что прибыли. А несколько дней назад документы на вас оформляла в Москву. Вы действительно собираетесь в космос? И не страшно в ракете?

-- Может быть, вы полетите со мной?

-- О, что вы! -- ужаснулась дамочка.

-- Будем космонавтиков разводить где-нибудь там, на Луне или на Марсе.

-- Да будет вам, шутник вы этакий! -- она погрозила ему пальчиком и понеслась дальше.

Прошло минут пять, и совещание у начальника политотдела окончилось.

Выпроводив всех присутствующих, полковник Горяев пригласил к себе Телюкова.

-- Живы-здоровы, капитан?

-- Как видите, товарищ полковник!

-- Хорошо, это очень хорошо! -- полковник пожал летчику руку.

Телюков всего лишь два раза встречался с полковником Горяевым, не знал, что это ха человек, и до сих пор уважал его за то, что тот носил на груди летный знак с единицей. Теперь, кроме этого, он еще почувствовал в начальнике человека приветливого и душевного, с которым можно говорить вполне откровенно.

-- Скажите, капитан, вы сбросили подвесные баки?

-- Нет, они сами сорвались. Только я не доложил об этом, как надлежало сделать: боялся, что меня вернут.

-- Я, между прочим, так и подумал. Расчеты показали, что вы либо сбросили подвесные баки, либо их сорвало. И вот еще что. Анализ наблюдений оператора дает основания считать, что бомбардировщик упал в море. Я слежу за газетами: вот-вот должно быть американское либо еще чье-нибудь сообщение, что, мол, такого-то числа, в таком-то часу, при таких-то координатах заблудился... и так далее.

-- Я тоже думаю, что сбил, -- повеселел Телюков. -- Прицел был точным, огонь залповым... К сожалению, пока это лишь догадки. А тем временем полковник Вознесенский угрожает мне трибуналом. Судить, говорит, будем.

-- Судить? За что?

-- Нарушил правила. Не доложил о баках и, кроме того, погнался за искусственным спутником Земли.

-- За искусственным?

-- Ну да. Принял его за недобитый мною самолет.

Полковник Горяев громко расхохотался. Его густые черные брови забавно подергивались на широком, открытом лбу.

-- Узнаю подлинного летчика-перехватчика! За спутником, значит?.. Уморили, батенька! Здорово! Да вы просто герой! Нет, судить мы вас не дадим! -- он хлопнул рукой по столу. -- Не позволим! Горой встану за вас. Даже если подтверждения не будет. -- Он вздохнул. -- А вот за нарушение летных правил... Тут уж, пожалуй, придется наложить на вас взыскание. Нельзя же так, капитан! И в дальнейшем прошу вас хорошенько помнить: правило есть правило. Нарушили его -- накажут, а иначе, помилуйте, что ж это получается? Конечно, я понимаю: вас и без того покарала буря. Да и подняли-то вас -- ого при какой погоде! Нет, судить не будем, а предупредить -- предупредим, хотя вы имеете одного сбитого на счету. Вы отличный летчик, и тем паче не к лицу вам нарушать летные правила.

-- Я старался действовать как лучше.

-- Все равно, -- повторил начальник политотдела, -- нарушения летных правил не оправдаешь ничем.

-- Понимаю, -- опустил глаза Телюков. -- А документы на космонавта отослали, товарищ полковник?

-- Отослали, хотя, говоря откровенно, отпускать из дивизии такого летчика, как вы, не хотелось бы. Но если вам придет в голову нарушать правила космонавтики...

-- Что вы, товарищ полковник! -- не дал ему договорить Телюков.

-- Ну, смотрите. А теперь летите домой отдыхать. Комдив вас не примет -- его нет. Кстати, как чувствует себя ваша жена, или кем она вам доводится?

-- Женой, -- несколько неуверенно ответил Телюков.

-- Мне рассказывал ваш командир о случившемся. Сложное дело...

-- Дело это уже распуталось, товарищ полковник. Тот негодяй, оказывается, жив. Только глаза лишился. Я встретил его в таежной хижине, совсем случайно. -- И Телюков рассказал полковнику Горяеву все, что с ним произошло в тайге. -- Теперь Нине уже ничего не угрожает, -- заключил он.

-- Это правда?

-- Слово офицерской чести.

-- В таком случае зовите на свадьбу.

-- Если пожелаете.

-- Конечно пожелаю! А почему бы мне не пожелать?

-- Обязательно позову, товарищ полковник!

Долго, пожалуй с полчаса, пробыл Гречка в кабинете начальника штаба. Наконец он вышел, мокрый и распаренный -- как из бани.

-- Ну, что? -- подошел к нему Телюков.

-- Ой, ой, ой! Дал же он мне прикурить, -- покачал головой техник, вытирая взмокшее лицо. -- На всю жизнь запомню.

-- Ругал?

-- Еще как!

-- За что?

Гречка пожал плечами:

-- Хотел превратить карася в порося.

-- То есть? -- допытывался Телюков, выходя с Гречкой из штаба.

-- Полковник, -- шепотом заговорил Гречка, -- все норовил, чтобы я против нашего командира полка и инженера показал. А что я против них покажу? Сам-то он, начштаба, в технике ни бум-бум. Ей-богу! Кричит: "Как вы посмели выпустить самолет с помпажем!" А ведь это все равно, что сказать: ведро компрессии. Да я уж промолчал, чтобы не накликать на себя лишней беды. А то еще спрашивает: "Хорошо ли были привинчены подвесные баки?" Ей-богу! Но тут я уж не сдержался и говорю: "А там, товарищ полковник, никаких болтов нет". Так он как гаркнет: "Молчать!" Я и притих. А вот командиру нашему надо сказать, что зубы точит на него начштаба. Это факт.

-- Я тоже так понял, что между командиром полка и начальником штаба отношения... -- Телюков выразительно сжал кулак. -- Но что вдруг произошло?

Ни Телюков, ни тем более Гречка ничего не знали о "столе дипломата".

Выйдя за ворота, они повернули к посадочной площадке, где их ждал вертолет с солдатами. На полдороге офицеров догнал Рыцарь, который, очевидно, успел побывать во многих дворах: со всех сторон доносился неистовый собачий лай.

Телюков поймал собаку за ухо:

-- Ах ты ж, бродяга! Кто это позволил тебе отлучаться из вертолета?

Рыцарь виновато заскулил.

...Полчаса спустя вертолет снялся с площадки и лег курсом на Холодный Перевал.