Александр Карелин - Афганская война глазами военного хирурга

— Что же вы ей посоветовали? — Невский даже закашлялся от такой неожиданной просьбы, — у нас нет с собой таких таблеток.

— Я дала ей самое надежное средство, — Люба коротко хохотнула.

— ?!

— Это презервативы. Целую упаковку Турсуной ей отдала свои запасы. За одним она и объяснила, как использовать, где потом еще покупать.

— Но тебе-то они, Турсуной, зачем? — Невский тут же пожалел, что спросил. Слишком поздно понял всю свою бестактность. Покраснел, смешался. — Ладно, продолжаем работать, там еще много человек ждет. Приглашай на прием.

— Да вы, доктор, не беспокойтесь. Девчонка эта понятливая, сразу все смекнула. Для нее это вопрос жизни. Что касается меня, то «запас карман не тянет», кажется, такая есть у русских поговорка. — Джумаева хмыкнула и открыла дверь салона, приглашая нового больного.

Вскоре Невский, медсестра Люба и переводчица Турсуной перешли в палатку для приема. Теперь к ним шли больные, нуждающиеся только в терапевтической помощи. Переводчице теперь было много работы — приходилось подолгу расспрашивать жалобы, еще дольше требовалось разъяснений, как принимать все полученные таблетки.

Медики собирались уже объявить перерыв на обед, как в палатку вошел взволнованный майор Крапивец, вместе с ним была вторая переводчица Хассанова Мохруй, кареглазая красавица, и старик-афганец со слезящимися глазами. Иван Сергеевич пожал руку Невскому и сообщил, что этот пожилой афганец умоляет спасти его дочь, которая никак не может родить, вот-вот умрет сама. Он все твердит, что, мол, только шурави-духтар Искандер может совершить чудо и спасти его девочку. Сюда ее принести нет возможности, придется отправиться в их дом самим.

— Я привел вам охрану, двое наших разведчиков, а также к вам просится для разговора один наш работник, он уже четвертый месяц с нами в агитотряде, парень толковый, работает водителем на клубном автобусе, — все это майор Крапивец произнес, не выпуская ладонь старшего лейтенанта. Наконец, видимо вспомнив, освободил руку из крепкого рукопожатия.

— Чем же мне может помочь водитель, как вы говорите?

— Александр, ситуация очень серьезная. Не дай Бог, умрет роженица. А от помощи не стоит отказываться. Сам все узнаешь. — Майор первым вышел из палатки.

Невский сразу заметил стоящего поодаль коренастого сержанта среднего роста с открытым прямым взглядом. Направился к нему, представился. Сержант коротко козырнул, сразу заговорил, чтобы не терять драгоценное время:

— Сержант Пампушный Сергей Викторович. — Важно представился он. — Работаю водителем в агитотряде с января этого года, в Афгане с сентября 1982года. До армии окончил медицинское училище, фельдшерское отделение. Более двух лет затем проработал в фельдшерско-акушерском пункте, имею большой опыт по приему родов. Я, как только услышал об этой рожающей афганке, подумал, что могу вам пригодиться.

— Это ты правильно решил. Молодец, что пришел. Будем вместе выходить из трудной ситуации. А чего ты с таким медицинским опытом водителем работаешь?! Мы в Бригаде с ног сбились — ищем для Медроты специалистов из числа солдат, даже тех, кто чуть-чуть в медицине понимает, а тут такой кадр в агитотряде прохлаждается, — Невский даже искренне негодовал. Впрочем, он был сейчас рад такому помощнику. Нельзя сказать, чтобы сам совсем не разбирался в родовспоможении, но опыт был явно скромный.

— Так получилось, товарищ старший лейтенант. Я потом вам все расскажу. Берете меня с собой?

— Конечно!

Собрав все необходимое в большую медицинскую сумку, прихватив побольше чистых полотенец и простыней, сложив на всю команду новые белые халаты, группа отправилась за спешащим стариком-афганцем. Он знал, что время не терпит. Невский, Пампушный, Канашевич и переводчица Хассанова еле поспевали за ним, автоматчики шли широким шагом за медиками. Идти пришлось проулочками, переулочками, даже «козьими тропами» довольно долго. Наконец, проводник свернул к низкорослому домику из глины. Это и был его дом. Раньше Невскому не приходилось входить в дома афганцев, теперь смотрел «во все глаза». Впрочем, Люба тоже с любопытством оглядывала все вокруг.

Зашли в жилище — трудно даже определить, в какое прошлое попали: дувалы разрушены, в глинобитных каморках пусто, лишь циновки лежат. Пожилая афганка пекла в тандыре лепешки из ягод шелковицы, сверху посыпая их травкой. Страшная бедность!

На входе в женскую половину дома им встретился молодой чернобородый афганец. Он предостерегающе поднял руку, останавливая группу. Старик сразу заговорил с ним, указывая рукой на Невского и его спутников. Мохруй тихо переводила их разговор. По всему выходило, что муж роженицы не хочет пускать «шурави» к своей жене. Старик схватил его за руку и быстро-быстро заговорил. «Уговаривает», — перевела коротко Хассанова. Наконец, молодой афганец кивнул головой. Он разрешил пройти Невскому, Пампушному и Канашевич с переводчицей. К тому времени они все уже надели белые халаты. Видимо, их белоснежный вид и сыграл решающую роль. Охране разрешили разместиться при входе.

Невский тут же попросил нагреть как можно больше воды. Старик — афганец побежал выполнять просьбу. Муж афганки отступил в сторону, пропуская людей на «святая святых» — в женскую половину дома.

В полутемной каморке находились двое: средних лет невысокая афганка (как выяснилось позже, это была местная знахарка, пытавшаяся помогать при родах) и молодая женщина, очень бледная с искаженным от страдания лицом. Она лежала в углу на обрывке некогда большого и богатого ковра, укрытая цветастым пледом, вокруг лежало несколько грязных подушек, набитых травой. Знахарка поминутно вытирала испарину с лица роженицы, смачивала ей губы влажной тряпочкой.

Невский попросил через переводчицу зажечь побольше свечей или керосиновых ламп. Муж кивнул и тут же ушел. Вернулся очень быстро, зажег две принесенных лампы типа «летучая мышь», повесил их на гвоздики в стенах. В каморке сразу посветлело. Молодой афганец подошел к жене, погладил ее по щеке и молча вышел, опустив голову.

Врач попросил Мохруй выяснить все об этой роженице и времени с начала родов. Переводчица тихо рассказывала вслед за говорящей знахаркой. Девушку зовут Нафтула, ей 16 лет. Это ее вторые роды, первый ребенок родился год назад мертвым. Воды были очень обильные, отошли еще ранним утром. Но дальше дело не идет.

Пристально взглянув на обессиленную Нафтулу, истерзанную родовыми муками, уже уставшую бороться за собственную жизнь и жизнь будущего ребенка, Невский понял, что если они не поторопятся, то может наступить конец. Надо было срочно приниматься за работу.