Владимир Поцелуев - Великий Ленин. «Вечно живой»

Восставших крестьян поддержали в конце февраля 1921 г. моряки Кронштадта – «краса и гордость революции». Основой программы Временного революционного комитета стала резолюция, принятая экипажем броненосца «Петропавловск». Основными требованиями были: переизбрание Советов тайным голосованием и предварительной свободной агитацией; «свободу собраний и профессиональных союзов и крестьянских объединений», а «также анархистов и левых социалистов»; освобождение всех политзаключенных; «упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства для этой цели»; прекращение насильственных конфискаций; «уравнять паек для всех трудящихся, за исключением вредных цехов»; свободный труд ремесленников и крестьян «при условии, что они не применяют наемную рабочую силу»[721].

Понимая опасность восстания моряков главной базы Балтийского флота, в Кронштадт прибыл председатель ВЦИК съезда Советов М.И. Калинин. Его выпроводили оттуда под свист и улюлюкание свыше 12 тыс. моряков, среди которых были и большевики. Восстание кронштадтцев, как и другие восстания против проводимой диктаторской политики большевиков, было объявлено как контрреволюционный мятеж против Советской власти, направляемый международной буржуазией, руководимый царскими генералами и поддерживаемый кадетами, меньшевиками и эсерами. «…Мы натолкнулись на большой, – говорил Ленин, – я полагаю, на самый большой, – на внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис, – вынужден был признать Ленин, – обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих»[722]. 15 марта 1921 г. Ленин признался: «Мы едва удержались у власти».

Таким образом, страх и инстинкт самосохранения подтолкнули большевиков к нэпу, который был осуществлен под жестким давлением всеобщего недовольства крестьянства, а не в результате пересмотра политико-идеологических основ правящей партии. Они остались прежними: «диктатура пролетариата», «руководящая роль партии», «государство – главный инструмент строительства социализма». Продолжая курс на социализм, новая экономическая политика была рассчитана на то, чтобы путем лавирования, социального компромисса с мелкобуржуазным большинством населения двигаться к намеченной цели.

С начала 1921 г. резко усилилось наступление РКП(б) против остававшихся на легальном положении небольшевистских партий. Руководство Коммунистической партии боялось усиления влияния социалистических партий, когда недовольство рабочих и крестьян «военным коммунизмом» достигло критической степени и вело их к участию в восстаниях под лозунгами «Советы без коммунистов». Ленин еще более возненавидел эти партии, так как они трактовали нэп как реставрацию капитализма. Эсеры и меньшевики предлагали изменить политическую систему, отказаться от «диктатуры пролетариата», расширить демократию. Их высказывания воспринимались партийным и советским руководством как угроза большевистской власти, перерождения в условиях нэпа «государства диктатуры пролетариата». Все это, по мнению Ленина, требовало не ослабления, а укрепления диктатуры. А понимание законности как классовой категории, подчиненной интересам «классовой борьбы пролетариата», оправдывало преследования небольшевистских партий. Более того. «Чтобы закрепить победу пролетариата, – отмечалось в решениях XI съезда РКП(б), – и отстоять в обостреннейшей гражданской войне диктатуру его, пролетарскому авангарду пришлось лишить свободы организации все те политические группировки, которые были враждебны Советской власти. Российская коммунистическая партия осталась единственной легальной политической партией в стране».

Такое роковое, но единственно верное решение, по мнению Ленина, было крайне необходимо, ибо «весенние события 1921 года, – утверждал Ленин, – показали еще раз роль эсеров и меньшевиков: они помогают колеблющейся мелкобуржуазной стихии отшатнуться от большевиков, совершить «передвижку власти» в пользу капиталистов и помещиков». И далее более цинично: «Мы будем держать меньшевиков и эсеров, все равно как открытых, так и перекрашенных в «беспартийных», в тюрьме»[723]. Вождя поддержал К. Радек на Х партийной конференции (май 1921 г.): партии эсеров и меньшевиков, «оформляя движение мелкобуржуазных масс», «сумеют настолько ослабить Советскую власть, что она свалится в самой России», «по отношению к меньшевикам и эсерам есть одна тактика – тактика беспощадной борьбы»[724].

Таким образом, большевики явно уступали более приземленной тактике эсеров и меньшевиков в борьбе за массы. И дабы не упустить власть, усиливается диктатура большевиков, что, несомненно, вело к бюрократизации партийного аппарата, диктату партийного вождя.

Однако не все в руководящих кругах разделяли мнение, что в условиях нэпа борьбу с оппозиционными партиями следует вести только репрессивными методами. Работник агитпрома ЦК и уполномоченный, референт ВЧК И.В. Вардин (Мгеладзе) еще в начале 1919 г. в «Правде» констатировал, что «Советская власть внутренне больна… Болезнь власти… коммунисты начинают отрываться от масс». В докладной записке в ЦК РКП(б) и исполнительную комиссию МК РКП(б) 11 апреля 1921 г. в связи с выборами в Московский Совет он писал: «По моему мнению, крайне важно, чтобы в выборах в Совет участвовали «все партии», а не «одна партия». В Советах нам необходима оппозиция. Когда беспартийный рабочий протестует против партийной диктатуры, он имеет в виду отсутствие в Советах тех партий, которые часто отражают не классовые, а его профессиональные и бытовые интересы и нужды».

Предоставление меньшевикам и эсерам некоторых «свобод», считал И.В. Вардин, в интересах Советской власти: «Свободные выборы», «Конституция», когда мы это проводим в жизнь, это усиливает нашу позицию, это ослабляет шансы нового Кронштадта». К тому же «оппозиция нам нужна для того, чтобы усилить тенденции расколов и расхождений в рядах враждебных нам партий»[725].

Ознакомившись с предложениями И.В. Вардина, Ленин написал: «Молотову для Политбюро: «По-моему, автор не прав. Он формалистичен. Если бы были брошюры «левее Мартова», мы бы посмотрели. А теперь предложение автора не годится. Он не вник в дело как следует»[726].

Фактически являясь «верховной властью», Политбюро ЦК манипулировало государственными структурами вплоть до высших, не только определяя их государственную политику, но и регламентируя повседневную работу. Так, 2 февраля 1922 г. Политбюро постановило, что наркомы могут передавать дела во ВЦИК лишь после предшествующего решения ЦК «для того, чтобы ВЦИКу не приходилось менять своих решений». 15 марта Политбюро приняло постановление, установившее порядок прохождения законопроектов через Президиум ВЦИК и Совнарком[727]. Народные комиссариаты давали ЦК отчеты о своей деятельности[728].