Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Фернандель давно закончил снимать «Адемара». Это довольно успешный фильм. Действие начинается тем, что в приют святого Лампена, учреждённого для людей с физическими недостатками, не дающими им жить обычной жизнью, приходит очередной проситель, Адемар. У него обычная внешность, но его лицо неудержимо вызывает смех у всех, с кем он сталкивается. Затем следует рассказ о его грустной истории. Его принимают в приют, но тут же из него исключают за то, что на этот раз он сам не может удержаться от смеха, глядя на постояльцев. Однажды, попав на представление в шапито, он заменяет неудачливых клоунов и так находит своё место в жизни.
Саша Гитри написал это размышление о смехе специально для Фернанделя, чья комическая сила его заворожила. Тем не менее, некоторым влиятельным людям из окружения Мэтра удаётся убедить его, что актёр воспользовался его болезнью, чтобы снять фильм «по-своему». Саша посещает закрытый показ в сопровождении судебного пристава и подаёт в суд на продюсера за искажённую работу. Суд он проиграет, и больше не увидит Фернанделя. Печальный эпилог...
26 мая в театре «Варьете» начинается «Безумие»: двое молодых супругов, Жан-Луи и Миссиа (которых играют Жак Морель и Лана Маркони), обращаются за консультацией к доктору Фляшу (Саша Гитри), психиатру, поскольку каждый из них считает сумасшедшей свою половину, а в действительности оба страдают от простой усталости совместной жизни. Но в этой версии пьесы психиатр влюбляется в Миссиа. А чтобы сделать Миссиа своей любовницей, несомненно для «блага своих пациентов», он стремится ускорить разрыв супругов, продемонстрировав Миссиа нелепость их скоротечного брака — толкнув молодого мужа в объятия другой женщины. Саша Гитри пишет для этой версии более правдоподобный сценарий, с меньшим количеством водевильных поворотов сюжета и более тонким юмором, сохраняя при этом своё представление о любви и совместной жизни. Пьеса явно более оптимистична, поскольку призывает наслаждаться жизнью, пока это возможно.
Успех в переписывании побудил большого журналиста и писателя Антуана Блондена (Antoine Blondin) сообщить читателям «Rivarol» всё, что он думает о театре Гитри. Он пишет о том, что, как утверждают некоторые из близких к Саша людей, у себя дома он с утра до вечера играет комедию, а естественным он становится только на сцене: «Даже театр "Варьете" для мсьё Саша Гитри — дом родной. Не только потому, что он сделал своих друзей своими актёрами, своих сменявших друг друга жён своими партнёршами, гвоздику в петлице — цветком каждого дня, но более всего потому, что размеры театра, ритм, влекущий его, дыхание жестов и реплик составляют его естественную среду. [...] Возможно, когда-нибудь будут настаивать на том, что пьесы Саша Гитри, затрагивающие только вечные темы, нашли способ быть жизненными здесь и сейчас, быть привязанными к сиюминутным событиям, и расцветить плюмажем артиста, того, кто по-своему является постоянным отражением современного человека».
Комплименты заставляют Мэтра игнорировать мнение своего врача, который настаивает на том, что он играет со смертью каждый вечер выходя на сцену с высокой температурой. Он будет держаться на протяжении всех ста тридцати спектаклей, несмотря на всё ухудшающееся самочувствие.
Несомненно, Саша старел и страдал. Физически это был уже пожилой мсьё, но умственно сохранивший молодость, творческие способности и энтузиазм. Сейчас, этим парижским летом, он работает над сценарием фильма, в котором принял решение не сниматься. Потому что главная роль в нём будет отведена одному из актёров, которым он восхищается больше всего, Мишелю Симону, а Саша вряд ли видел себя во второстепенной роли в «Яде» («La Poison»).
Во время съёмок фильма согласие между двумя мужчинами (Мишель Симон определит это как «любовь») было необыкновенным. Мишель Симон ослепителен в этом шедевре, снятом всего за одиннадцать дней. «Яд» начинается с очень специфического вступления — Саша Гитри встречается со своими актёрами и техниками, объясняя им профессиональные и сентиментальные причины, побудившие его нанять их. Этот фильм со всем богатством чёрного юмора рассказывает о довольно банальном преступлении, совершённом в провинциальном городишке. В тихом Ремонвиле жила пожилая супружеская пара Браконье. Спустя тридцать лет совместной жизни они дошли до того, что желали друг другу смерти. Жена Поля, алкоголичка, была настолько «небрезглива», что мыла ноги раз в два месяца. Она уже готовилась отравить мужа, для чего приобрела у аптекаря полкило крысиного яда. Однажды вечером Поль по радио услышал интервью адвоката, данное по случаю сотого оправдательного приговора по делу об убийстве. На следующий день он отправляется к этому адвокату на консультацию, притворно заявив, что убил свою жену. В беседе с ним Поль изыскивает если не наилучший способ избавиться от жены, то такой, который гарантировал бы оправдание. По возвращении домой обе стороны были готовы совершить преступление, жена уже насыпала мужу яд в вино, но план Поля был разработан тщательнее, осуществив его он сдаётся властям. После блестящего выступления в суде убийцу оправдывают. Преступление и попытка отравления раскрыты, и деревня, к великой радости её жителей, оказывается в центре внимания.
С помощью небольшого набора технических средств этот фильм в едкой и будоражащей форме обличает недостатки судебной системы, этим Саша Гитри красиво мстит за неприятности, которые у него были с правосудием во время Освобождения. Философия истинного анархиста, похоже, руководила Саша на протяжении написания сценария этого фильма, переполненного такими безнравственными репликами, как: «Я заметил нечто замечательное — совершение преступления развивает сообразительность. В обычное время я не был бы таким изобретательным, как сейчас».
В конце съёмок Мишель Симон выглядел таким мрачным, что растроганный Саша созывает на следующий день всех участников съёмок, чтобы добавить пролог, который станет примечательным в истории кино. Только в этом прологе Саша появляется на экране (в титрах не указан), и лишь для того, чтобы поблагодарить Мишеля Симона в более чем тёплых выражениях: «Поскольку вы любезно попросили меня сделать дарственную надпись (на сценарии), вот:
Мишелю Симону!
Фильм, который я только что снял, доставил мне радость, одну из самых больших, какие только были у меня в театре, поскольку это и есть театр. Я никогда раньше не имел дело с вами как актёром, вы исключительны, я бы даже сказал, уникальны. Между моментом, когда вы перестаёте быть самим собой и тем, когда вы начинаете играть, невозможно заметить перехода [...] Я ставлю вас в один ряд с самыми великими актёрами, такими как Фредерик Лёмэтр (Frédérick Lemaître), Сара Бернар, мой отец, Заккони (Zacconi), Шаляпин. Как и они, вы одиноки, добровольно. Как и они, вы обладаете драгоценной добродетелью, которая не приобретается и не передаётся — чувством театра. Способностью делиться чувствами, которых вы не испытываете. Вы не из
